– Боюсь, что подозрения Лоуренса возникли на пустом месте. Но они меня так встревожили, так встревожили, а тут еще автомобильная катастрофа. Все могло обернуться много хуже, но у меня уже не осталось сил.
– Представь себе, миленькая, и у меня тоже.
Интонации и жесты Эрнеста выдавали его с головой! Она видела, как он взял пеньюар Каролины из синей парчи, чтобы его сложить, – он помогал Хелене собирать вещи, – и вдруг, совершенно инстинктивно, застыл в позе перед трюмо, накинув пеньюар на ляжку.
– Парча – полный отпад!
К удивлению Хелены, это почти не вызвало у нее отвращения.
– В комнате остро чувствуешь присутствие Каролины, – заметила она. – У меня ощущение, будто я смотрю на мир ее глазами, ты понимаешь, о чем я?
– Вот ты сказала, и я понял, что и у меня такое же ощущение.
Хелена опустилась на колени перед вместительным чемоданом, который сама принесла. Светлая кожа ее лица напряглась под тонким слоем косметики.
– Чашка чая нам бы не помешала, Эрнест. У тебя найдется шиллинг для счетчика?
Он пошел поставить чайник на газовую плиту, она же обратилась мыслями к его непростой жизненной ситуации. У Каролины мужчины его типа никогда не вызывали отторжения. Хелена подумала, что теперь, когда он перестал предаваться греху и вернулся в лоно церкви, ей тоже стало легче мириться с его женоподобием. Однако задолго до этого Каролина, когда у них как-то зашел разговор об Эрнесте, заявила:
– А я считаю, что Господь сказал бы на это: «Не смейте презирать Моего возлюбленного извращенца, сотворенного Мной гомосека».
– Еще бы, – ответила тогда Хелена. – Ну а если уважать таких – это насиловать собственную природу?.. Иного ближнего любить ох как трудно.
– У меня свои предрассудки, – ответила Каролина, – так что и ваши предрассудки мне понятны. Просто Эрнест не числится в моих предрассудках, вот и все.
Уйдя в эти воспоминания, Хелена вдруг поняла, что не сводит глаз с Эрнеста. Она подняла телефонную трубку и, в ответ на вопрос управляющего: «Слушаю, какой это номер?» – сказала:
– Будьте столь любезны, принесите нам молока. Мы вскипятили чай, а молока в квартире не оказалось. – Его ответ заставил Хелену положить трубку и воскликнуть: – Грубая свинья. А я-то принимала его за приятного человека.
Когда управляющий принес молоко, она извинилась за беспокойство, но тот пропустил извинения мимо ушей.
– Какая скотина, Эрнест, – пожаловалась она, – ведь знает же, почему мы приехали.
Но ее внимание уже переключилось на Эрнеста, на то, как он задирает манжету и странно выворачивает запястье, разливая чай. Каролина, с ее тонким пониманием мифологии, увидела бы в нем прекрасного гермафродита, подумала Хелена, которая вдруг поняла, что и сама готова посмотреть на Эрнеста ее глазами.