Когда я приехал домой, меня уже, как обычно, ждали мои ученики. Все они были под впечатлением недавней операции, проведенной митрополиту, и смотрели после нее на меня почти так же, как на иконы в красном углу.
Я занимался с ними уже больше года, и они хоть общались со мной и достаточно почтительно, но уже не падали каждый раз на колени, когда обращались ко мне. Сейчас было у меня одиннадцать человек монахов, которые приходили ко мне для изучения трав, я воспринимал их как дополнительную нагрузку.
Из этих одиннадцати человек мне удалось создать неплохую учебную группу, и парни с прилежанием овладевали знаниями, тем более что работали они в нашей небольшой больничке с весны самостоятельно и оставляли для меня только тех больных, с которыми не могли разобраться сами. Конечно, собственно больных было маловато – та молодежь, которой посчастливилось остаться в живых в первые годы жизни, была практически здорова. Стариков было немного, и они считали лишним ходить по лекарям, так что в основном лечились мелкие и средней тяжести травмы, переломы, раны. И с каждым днем мои ученики становились все более уверенными в себе.
Я мысленно уже распределил их в качестве будущих преподавателей. Кто за какие дисциплины будет отвечать, мне уже было ясно. Конечно, как совершенно правильно заметил Горсей, в одиночку очень тяжело поднимать такое дело, особенно первый год, но брать к себе и переучивать уже сложившихся европейских врачей мне совершенно не хотелось.
Вот и сегодня мои лекари, оказывается, уже знали, что я осматривал одного из послов, и завалили меня вопросами по больному.
Я воспользовался этим случаем, и мы обсудили проблемы стеноза привратника и язвенной болезни луковицы двенадцатиперстной кишки, их симптомы и лечение. К сожалению, об ингибиторах протонного насоса я мог только мечтать и рассказал своим слушателям, какую диету следует назначать, в какое время года следует ждать обострения болезни. А вот трав для лечения у меня было сколько угодно, и два часа я говорил внимательным слушателям о фитотерапии язвенной болезни.
Уже под вечер я по дороге домой не мог не зайти к своему главному оптику.
Кузьма сидел в одиночестве и, надвинув на глаза увеличительные стекла, наносил риски на очередной металлический метр.
Еще в самом начале работы с моими мастерами возник этот вопрос единообразия и стандартизации размеров, и я решил, что в своем хозяйстве буду пользоваться своими мерками и только в десятичной системе. Был сделан металлический метр и килограммовая гиря, которую я привязал к кубическому дециметру веса воды, – наверняка они прилично отличались от настоящих, из моей прошлой жизни, по размеру и весу, но меня это особо не волновало. Эти образцы – метр и гиря – сейчас хранились у меня в Аптекарском приказе, потому что я хотел распространить эти меры на лекарства, которые делаются в аптеках.