– Двигается!!! – радостно закричала с отмели Ирина.
– Еще чуть-чуть… – тяжело отозвались, работая веслами, корабельщики. И лишь когда судно облегченно закачалось на воде, разворачиваясь поперек русла, один из мужчин со всех ног метнулся к носу и крикнул: – Руку давай!
Он резко наклонился, выдернул девочку наверх, перехватил весло, тут же на него навалился, отпихиваясь от мели.
– Получилось!!! – радостно выдохнула Ирина. И гордо добавила: – Это я удержала!
– Мы видели, красавица! – подмигнул ей корабельщик. – Ты велика и могуча, как богиня!
– Да, я богиня! – согласилась малышка.
Борис же выглянул за борт. Нанесенная ручьем отмель, на которой осталась глубокая яма от киля, медленно проплывала мимо.
– Как вас угораздило? – спросил он через плечо.
– Спешили слишком, – ответил один из корабельщиков. – Плыли допоздна, в сумерках не заметили, вот и выскочили, да еще и на всем ходу. Да еще дед, как назло, ногу на волоке сломал. Он у нас за кормчего. А ныне, вон, лежит и токмо ругается.
– Как же вы вдвоем с этакой махиной управляетесь?
– Дык по течению же, – пожал плечами бородач. – Надобно токмо направление подправлять. Хотя, знамо, иногда рук не хватает. С дедом на корме было бы легче. Ну да ладно, как-нибудь доберемся.
– Брат, к рулю встанешь?! – крикнул с носа второй корабельщик. – Как оденусь, подменю!
– Встану! – отозвался Борин собеседник и снова повернулся к пареньку: – Поклон вам за помощь, ребята. Вас где высадить?
– В Москве можно? – нахально спросил младший потомок рода Годунова.
– До самой Москвы?! – хмыкнул бородач и быстрым шагом прошел к корме, присел на борт, взявшись за закрепленное в петле весло, несколько раз его толкнул, выворачивая на стремнину. Громко спросил: – У тебя, парень, губа не дура! Что скажешь, брат?!
– Пусть плывут, не жалко, – натягивая рубаху, отозвался корабельщик. – Места у нас хватает, а есть-пить детишки не просят. Харчей, я смотрю, у них с собой изрядно. Так отчего не подсобить добрым людям, коли нам с тобой это ничего не стоит?
16 июня 1564 года
Москва, Кадашевская слобода
Близость стольного града дала о себе знать еще за много верст до центра православной Руси. Деревни по берегам стали встречаться не пару раз в день, а каждый час, причем подворья раз за разом становились все просторнее и богаче: выше тын, длиннее и прочнее причалы, вычурнее резьба наличников и роспись ворот. Кровли из дранки сменились тесовыми, тесовые – мореными, мореные – золотистой ольховой чешуей. Амбары все росли в размерах, у воды то и дело попадались бани с трубами – для протапливания по-белому.