Пришлось-таки Прону успокоить горлопана ножом. Андрей хмуро посмотрел на него:
-Аты и впрямь быстро с русскими расправляешься. С иноверцами, поди, не так быстро выйдет.
— Чего ж он слова поганые на тебя лает. На такого человека, нашу, можно сказать, надёжу. И как только язык повернулся...
Прон продолжал что-то бубнить себе под нос, пока Андрей не оборвал. Весь вечер князь выглядел подавленным, а утром объявил о своём решении возобновить переговоры со старшим братом. В Москву нарядили новых послов, наказав им на этот раз не слишком упрямиться, а Прон был послан в Витебск за великокняжескими семьями.
К началу сентября в верховьях Дона скопилось огромное ордынское войско. Прибежавшие оттуда со страхом говорили об обмелевших реках, выпитых бесчисленными табунами, и истолчённых в пыль лугах, только что поражавших обильным разнотравьем. Количество ордынцев подобили песчинкам или каплям многоводной реки — чисел для более точного счета тогда ещё не знали. На слова испуганных самовидцев налипали комья лжи, враги сами помогали в этом. Теперь, когда не надо было таиться, они стали хвастать силой и кричать о своих намерениях, считая, что напуганный противник почти побеждён.
Москва кишела лазутчиками и разного рода смутьянами, получившими презрительную кличку навадников. Они уверяли в скором приходе врага под кремлёвские стены, слабости русских сил, бегстве великого князя и первых воевод. Слухи были понятны и осязаемы, что придавало им правдоподобие и понуждало к доверию. Повторялись имена ордынских царевичей и литовских воевод, сообщалось, сколько у кого войска, в каком идут направлении и когда прибудут на место. Случалось, что они находили и зримое подтверждение. Особенно встревожил людей внезапный отъезд в Белоозеро великой княгини Софии с сыновьями и государевой казной.
На всё это московские власти отвечали лишь общими призывами и обещали заставить всякого пойманного навадника лизать калёные сковороды, но, поскольку боролись со следствием, а не с причиной, особого успеха не имели. Недоверие, которое они выказывали горожанам, часто оборачивалось большим злом, чем утечка сведений, якобы питающих врага. Оно порождало сомнение в правильности действий властей, неверие в то, что объявлялось ими, создавало почву для новых измышлений. Государь уже второй месяц находился в Коломне, сведений о нём и действиях русского войска, поджидающего врага, почти не было, и обывателей стала охватывать паника. Посадские поспешили прятаться за кремлёвскими стенами, и вскоре там скопилось великое множество народа. Не ко времени рано стала грозить зима: Воздвиженье