Или…
Или все хуже. Гораздо. Кто расследовал смерть Верки? Ну, повесилась больная тетка, и? Даже отдаленно напоминающая расследование мысль не созрела ни в одной из наших голов. А что если – такая версия имела право на существование – наш искомый снайпер с дальнего боя переместился, сука, на ближний. Устал ждать результата. Время ползет, а выживших еще… есть. И потом, кто их считал, этих кроликов на заклание, сидящих по своим норам, охраняющих жизни тех, кого к жизни вернуть не дано? Привязанных к определенному месту чувством – каким угодно. Хочешь долгом, хочешь любовью, хочешь благодарностью, хочешь привычкой. Сидит себе такой кролик, без права выйти на свободу. И держит его что-то посерьезней наручников. Ай да раздолье для заинтересованного маньяка. Приходи, работай. Бьюсь об заклад, мы многих не досчитаемся по весне. Если вообще будет, кого считать.
По большому счету следовало и вчера смотаться на Вознесенский, осмотреть место происшествия…
Ага. Тут же подсказал мне мой находчивый инстинкт: а получить пулю в лоб тоже входит в твои планы?
Все. Заткнулся. Мне нечего стало возразить. Я с трудом оценивал возможность возобновить охоту на киллера в зимний период. Вся эта игра в следопытов, выискивание следов… Кто кого и кому легче от того, что все засыпано снегом?
Я сидел в кресле у камина. И в моей руке уютно пригрел донышко бокал с виски. Черт. Даже не заметил, как до него добрался.
- Заснул, - тихо сказала Влада, закрывая за собой дверь, ведущую в спальню. И тут же добавила без всякого перехода. – Мне тоже.
Она сказала невпопад, но я понял ее с полуслова.
- Возьми в кладовке. Не такое холодное, - разрешил я.
И закрыл глаза. Когда я снова их открыл, Влада сидела в кресле напротив, наблюдая за тем, как оседает пена в стакане. В моей голове царило спокойствие. Я знал, что мне нужно проведать Дашку, что нужно спуститься и проверить работу генератора. Кроме того, меня отдаленно заботил вопрос о том, что мы все будем есть… Еще я знал кое-что, максимально приближенное к тому, что получится в конечном итоге: к вечеру я надерусь в зюзю и Владе придется пройти ускоренные курсы медсестер на тему как делать уколы раненым.
Я много чего знал. Но это знание песком просеялось сквозь мой мозг, оставив в дырках крупный самородок, на чьем золотом боку крупно отпечаталась проба «Безделье». С пояснением внизу, более мелкими буквами. «А ходи оно все конем».
- Может, не стоит? – ворчливо предложила Влада. Ее слова толкнули меня под руку и я плеснул в бокал двойную дозу виски. Будь я трезвее, непременно бы бросил красноречивый взгляд на ее пустой стакан с закопченными пеной боками, но… Меня, правда, поглотило полное и абсолютное безразличие, не отягощенное более ни чувством долга, ни любовью, ни жалостью.