— Сколько вам лет, фру Луиза?
— Сорок один.
— Значит, вы родились в…
— Семьдесят четвертом.
Он распрямляется, закидывает ногу на ногу:
— Расскажите мне что-нибудь о своей семье.
— Зачем?
Он опять указывает на женщину на фотографии, и на этот раз его палец не зависает, а тыкает прямо в нее. От этого Луизе становится не по себе, и она не может понять, что же, собственно, с ней происходит.
— Женщину зовут Елена Сёдерберг. Это вы?
— Нет, я же уже говорила.
— Тогда расскажите мне, кто вы.
— Я — Луиза Андерсен, вы ведь это уже знаете. А в чем дело?
— Кто ваш отец, Луиза? Почему вы так уверены, что у вас нет сестры? Единокровной сестры, с которой вы не знакомы, — откуда вы это знаете?
— В чем, собственно, дело? Почему вы говорите со мной так, словно в чем-то меня подозреваете?
— Почему вы не хотите рассказать мне о своей семье?
Луиза хватает ртом воздух, все завертелось у нее перед глазами, ей становится тошно. Проклятая головная боль. Когда это началось? Сегодня утром? Или со вчерашнего дня?
— Хорошо, давайте зайдем с другой стороны. Вы приехали на остров три года тому назад. Расскажите мне, что вы делали до этого?
— Ничего особенного. Я путешествовала, — отвечает Луиза.
Снова у нее болит голова, теперь где-то спереди. Возможно, она заболевает?
— Путешествовали?
— Да, путешествовала, — говорит она раздраженно.
— Чем вы занимались?
— Я… да ничем особенным. Работала в различных кафе, переезжала из города в город, — повторяет Луиза. — Я не слишком хорошо помню свои путешествия, да и детский дом тоже.
Ей пришлось забыть все это, когда она приехала на остров, — чтобы жить настоящим. Это ведь не запрещено.
— Луиза?
— Да?
— Вы можете назвать мне какое-нибудь место, где вы раньше работали? Тогда, возможно, я смогу связаться с ними…
Полицейский роется в своих бумагах, его голос куда-то пропадает; Луиза уже не в состоянии воспринимать этот голос. Как и сухие звуки листаемых документов, которые шелестят друг о друга, переворачиваемые шершавой кожей на его указательном пальце. Она смотрит на этот палец, как загипнотизированная, ей становится тошно, глаза закрываются. Все помещение раскачивается, двигается, как при поездке из Кристиансё в Гудйем, она все еще чувствует, как катер качается у нее под ногами. Темнота. Она снова поспешно открывает глаза. Ей не хочется, чтобы ее затянуло туда. А Мортен все листает, на лбу у него появилась морщина. Что он там выискивает? По крайней мере, он больше не глядит на нее обвиняюще. Она снова пристально рассматривает женщину в светлом летнем платье, дом, пожилую женщину, детей. И опять ничего не узнает.