, а мы прорывались к ним в тыл. А позднее делали рейды на Закарпатье, на Буковине и даже немного заходили в Румынию. Румыны так хорошо нас принимали! Я до сих пор помню, как одна румынка говорила: «УПА, УПА — это хорошие люди». Мы много говорили с ними, они угощали нас, расспрашивали как мы живем. На румынскую территорию мы далеко не заходили — переходили через границу и вдоль границы шли по краю Румынии. Потом, в 1949 году, в Румынию ходили наши хлопцы — одна чета
(взвод — прим. А.И.). Командовал ими сотник Петр Мельник, а еще в той чете был Билинчук Дмитрий — Косовский надрайонный референт СБ. У них у обоих было псевдо «Хмара». Билинчук — это очень сильный вояка, мы много слышали про него. Происходил он из-под Жабьего, много раз ходил в Румынию. Они иногда и легально ходили — как будто что-то продавали.
А.И. — Откуда были родом стрельцы Вашей сотни?
П.Г. — Закарпатцы служили, ребята из Станислава, но в основном — местные гуцулы. Были и с Восточной Украины, и такие боевые ребята, такие хорошие воины, такие идейные, что мы удивлялись, откуда они взялись. Я так припоминаю, что из Закарпатья у нас служило много людей. И на Закарпатье много наших хлопцев погибло, потому что мы там провели много боев — в Рахове, в Раховском районе.
Попадали мы на энкаведистские засады, и они на нас попадали — мы много засад делали на них. Засады делали на дорогах, где они проезжали, где они проходили. Были успешные бои. Они когда убегали, то кричали, пищали как дети, когда мы ударяли по ним. Страшный крик поднимали.
Нападали мы на гарнизоны, на тюрьмы нападали. В 1944 году, в октябре, напали на гарнизон НКВД в Космаче — они перед этим зашли в село, еще не успели устроиться. У них паника началась, кричали как овцы. Мы их там много убили, уничтожили гарнизон. После того боя сотня отошла на равнину, к Днестру. Там завязали бой в Чернелице, тогдашнем районном центре — разгромили райком партии, милицию. Где-то через два часа приехали энкаведисты из Обертина, на машинах, с двумя танкетками. А к нам на помощь подошла еще одна сотня, мы все вместе устроили оборону, отбили их атаку. Вечером они перестали атаковать, а ночью мы вышли из Чернелицы и мимо Станислава пошли в Черный лес. А позже, в 1945 году, мы в Надворной напали на тюрьму, ночью. Там сидела наша осужденная подпольщица, раненая — ей в бою руку оторвало. Так мы пошли, ее ночью выкрали и забрали, а того сторожа убили. А в другой раз в Яремче напали на тюрьму, освободили человек восемь заключенных. Мы не раз так делали.
Еще один раз нашего раненого взяли из больницы, энкаведисты там часовых держали. Мы раненого хлопца забрали, а их всех поубивали. Но бывало, что и отпускали часовых — если местный человек, сразу сдается, рассказывает все, то жалко стрелять. А если энкаведист, то убивали. Да они и редко сдавались — такие упорные москали. И мы их в плен не брали. Брали только «языка», если нужно. Если попалось несколько, то брали старших, с ними командиры говорили, получали от них, что нужно — где, что, сколько их, где они базируются. Они рассказывали, а потом стреляли их да и все. Как они нас стреляли, так и мы их.