— Простите, — произнес Фен, — вы не подскажете, как найти мистера Этериджа?
— Я — Этеридж, — ответил преподаватель. Он пожал Фену руку и сразу ее отдернул, словно ожегся о крапиву. — Рад с вами познакомиться, — продолжил он. — Ваш сын делает большие успехи. Уверен, у него прекрасное будущее.
— Нет, нет, — торопливо возразил Фен. — Я не родитель.
— В самом деле? — вежливо промолвил мистер Этеридж и опять пожал ему руку.
Его аккуратно подстриженные волосы редели на макушке, а на лице блестели потертые очки в толстой роговой оправе. Несмотря на затрапезного вида пиджак и светлые фланелевые брюки, торчавшие из-под красной мантии, он держался спокойно и уверенно, словно обедневший, но сохранивший достоинство аристократ. Фен представился, и мистер Этеридж, похоже, собрался пожать ему руку в третий раз, но в последний момент передумал и вместо этого указал на поле для крикета.
— Вам нравится? — поинтересовался он.
— Весьма недурно, — ответил Фен. — По-моему, в этих упражнениях есть нечто от гуттаперчевой эстетики балета.
— Они символизируют дисциплину, — изрек мистер Этеридж, для которого любой вопрос был лишь поводом для того, чтобы разразиться речью. — А для неопытных умов, возможно, и единообразие. — В каждом его слове, обозначавшем общие понятия, чувствовалась большая буква. — Но в последнем случае это, конечно, заблуждение.
— Разумеется, — поддакнул Фен. Проповедь собеседника явно требовала подтверждений, а не спора.
— Заблуждение, — продолжил мистер Этеридж, — поскольку любая попытка утвердить единообразие на самом деле подчеркивает эксцентричность. Собственно, именно она ее и порождает. Только когда юноша оказывается предоставлен сам себе, например в университете или на работе, он становится более или менее типичным. Люди — стадные животные. В школе унификация принудительна и неизбежна, поэтому приводит к своей противоположности. Но в большом мире, когда человек хочет общаться с себе подобными, ему приходится втискиваться в более или менее привычную категорию: «спортсмен», «художник», «ученый» и так далее — и тем самым обтесывать острые углы собственной индивидуальности. Только в таких местах, как это, еще можно найти настоящих оригиналов.
— Ясно, — кивнул Фен.
— На самом деле значительная часть критики против частных школ связана с элементарной психологической ошибкой — утверждением, будто юные умы скорее впечатлительны, чем критичны. В действительности все наоборот. Вот почему упреки левых, что на должности учителей принимаются в основном люди консервативного склада, — чистейшая глупость. В подобных вопросах старшеклассники всегда настроены диаметрально противоположно тому, что проповедуют их педагоги. Если сделать учителями социалистов, то по всей стране начнется национальное возрождение консерватизма.