В углу залы расположились флейтисты, актеры и актрисы в очень коротких туниках, украшенных цветами; время от времени они проносились перед пирующими в танце, усиливая шумное веселье.
— Налей мне фалернского! — крикнул хриплым от возлияний голосом сенатор Курион, протянув руку с серебряной чашей ближайшему виночерпию. — Налей фалернского. Хочу восхвалить великолепие и щедрость Катилины. Пусть этот ненавистный скряга Красс убирается в Тартар вместе со всем своим богатством.
— Вот увидишь, сейчас наш пьянчужка Курион начнет коверкать стихи Пиндара[115]. Это зрелище не из приятных, — сказал Луций Бестия своему соседу Катилине.
— Хорошо еще, если память ему не изменит. Пожалуй, он уже час назад утопил ее в чаше вина, — ответил Катилина.
— Красс, Красс!.. Вот мой кошмар, вот о ком я всегда думаю, вот кто мне снится!.. — со вздохом произнес Гай Веррес.
— Бедный Веррес! Несметные богатства Красса не дают тебе спать, — ехидно сказал Авл Габиний, испытующе глядя на своего соседа и поправляя белой рукою локон своих завитых и надушенных волос.
— Неужели же не наступит день равенства? — воскликнул Веррес.
— Не понимаю, о чем думали эти болваны Гракхи и этот дурень Друз, когда решили поднять в городе мятеж, для того чтобы поделить между плебеями поля! — сказал Гай Антоний. — Во всяком случае, о бедных патрициях они совсем не подумали. А кто же, кто беднее нас? Ненасытная жадность ростовщиков пожирает доходы с наших земель, под предлогом взимания процентов за ссуду ростовщик задолго до срока уплаты долга накладывает арест на наши доходы…
— И впрямь, кто беднее нас! Из-за неслыханной скупости неумолимых отцов и строгости всесильных законов мы обречены проводить лучшие годы молодости в нищете, томиться неосуществимыми желаниями, — добавил Луций Бестия, судорожно сжимая чашу, которую он осушил.
— Кто беднее нас? Мы в насмешку родились патрициями!.. Только издеваясь над нами, можно говорить о нашем могуществе, только смеха ради можно утверждать, что мы пользуемся почетом у плебеев, — с горечью заметил Лентул Сура.
— Оборванцы в тогах — вот кто мы такие!
— Нищие, облачившиеся в пурпур!
— Мы обездоленные бедняки… нам нет места на празднике римского изобилия!
— Смерть ростовщикам и банкирам!
— К черту Законы двенадцати таблиц!..
— И преторский эдикт!..[116]
— К Эребу[117] отцовскую власть!..
— Да ударит всемогущая молния Юпитера-громовержца в сенат и испепелит его!
— Только предупредите меня заблаговременно, чтобы я в этот час не приходил в сенат, — забормотал, выпучив глаза, с идиотским выражением лица пьяный Курион.