- Мир абстрактных чистых законов, судеб и идей... - задумчиво проговорил он, дослушав сбивчивый рассказ Двинянина до конца.
- Именно. А материальные миры - реализации этих абстракций.
- Идеализм в первозданном виде! - презрительно сощурился психоаналитик и, надув толстые щёки, выпустил дым в сторону Гены. - Идея первична, а материя - лишь платформа для реализации... Махровый идеализм! Вы в бога веруете?
- Ну... Как сказать... Так-то нет...
- Почему тогда слушаете бредни разных идеалистов? Материя первична. Она одна-единственная, и никаких других нет, - безапелляционно заявил Илья Фёдорович. - И все иные миры - субъективная реальность, существующая только в вашей голове.
Он загасил окурок прямо о журнальный столик хозяйки, поднялся, едва не свалив этот столик огромным животом, и прошёлся по комнате.
- Я легко бы мог опровергнуть реальность ваших миров, Гедвина и прочих. Бьюсь о заклад, что населяющие эти миры персонажи говорят неестественными пафосными фразами. Они картонны, они не обладают ярко выраженными чертами характера, они схематичны и абстрактны. Так ведь?
Хорошо бы выставить собеседника за дверь, но деликатный менеджер на это никогда бы не решился ни в одной реализации. Поэтому он только согласно закивал, стараясь не раздражать психоаналитика.
- А наш мир реален? - вдруг спросил собеседник и вперился глазами в Двинянина, ошеломлённого таким поворотом в беседе.
- Вроде как...
- "Вроде как", - передразнил его Усачёв. - Именно, что вроде!
Он вдруг подскочил к Гене и резко взял его за грудки:
- Скажи-ка, юный друг, чем торгует фирма, где ты работаешь?! - перешёл на "ты" собеседник.
Менеджер вначале хмыкнул, а затем облился холодным потом и побледнел. И правда, чем торгует "Русакофф"?! Гена начал усиленно копаться в памяти, вспоминая работу: планы, отчёты, концепции, совещания, презентации - вся атрибутика рутинной офисной работы. Есть заказчики и есть поставщики. Но главное он не мог вспомнить, какой товар они, русаковцы, берут у поставщиков и перепродают заказчикам! Двинянин вытер выступивший пот со лба, и Илья Фёдорович, заметив это, нанёс второй удар:
- Ты своё детство помнишь?
- Помню, - Тут у Гены сомнений не возникало.
Он помнил два последних класса школы, первую неудачную любовь, разлучника Орлова, красивую Ельцову, уроки физкультуры, родителей... Но тут его вторично прошиб холодный пот: всё это вспоминалось, словно эпизоды из биографии, из которой многие незначительные моменты вычеркнуты. Младшие и средние классы он не помнил совершенно. Он не помнил других уроков, кроме физкультуры, и других одноклассников, кроме Нади и Орлова. Ну и Маши из параллельного. А проклятый психоаналитик наносил удар за ударом.