— Но ведь он убьет Антуанетту!
Кристоф уронил ложку и выбежал наружу. Он хотел есть, нестерпимо хотел есть. Жаркое солнце и ветер возбуждали его. Он побежал к горе.
Он ни о чем не думал.
Он не знал, что будет делать.
— Антуанетта! — жалобно позвал он.
Он мчался большими скачками, не щадя сил. В онемевших пальцах он сжимал коробок спичек, взятый у Пажи. Он чувствовал странную пустоту внутри себя. Пейзаж казался ему нереальным, как если бы он умирал. Это пугало и завораживало. Он представлял себе огонь, лес в огне… Пожар начнется с маленькой искорки…
Он хотел есть.
Кристоф бежал все быстрее, подставляя ветру свое лицо отчаявшегося ребенка. На его губах появилась улыбка.
— Как умер Юбер? — спросила Катрин.
Муж все больше возбуждал ее любопытство. Она, оказывается, совсем его не знала. Каковы были его намерения? Он ответил не сразу…
Они медленно шли к лесу и, оборачиваясь, видели вдали деревню. Единственными звуками, которые они слышали, были крики птиц, шелест листьев и шорох пресмыкающихся под ногами. Здесь встречались ящерицы всех цветов и змеи.
— У нас больше нет выхода, ни у тебя, ни у меня, — неожиданно сказал Моржево.
— Как это?
— Нас разыскивает полиция. Мы никогда не сможем объяснить свое поведение после смерти твоего отца.
— Мы испугались…
— В полиции это не пройдет. Ты собиралась сбежать с Юбером? А его убили. В любом случае, у вас не было денег. Чтобы уехать, нужны деньги…
— Драгоценности…
— Где они?
Катрин пришлось признаться, что этого она не знала.
— А я знаю, — просто сказал Моржево. Катрин вздрогнула:
— Они у тебя?
— Пока нет.
— Ты их получишь?
— Надеюсь.
Она шла рядом с ним. Он должен был выглядеть торжествующим, а она умоляющей. На самом деле все было наоборот. Она оставалась такой же красивой, а он казался жалким неудачником. Они выглядели теми, кем были. Обстоятельства не могут изменить характер человека.
— Ты на меня не сердишься? — спросила она, словно понимая необходимость извиниться за то, что остается спокойной и безмятежной.
— За что?
— За… все.
Он бросил на нее взгляд, совершенно не успокоивший ее.
— У меня была с тобой веселая жизнь, — прошептал он. Он начал, не торопясь, перечислять свои обиды. С самого начала она была капризной, кокетливой, легкомысленной, деспотичной… Она никогда не обращала на него внимания. Он мечтал о тихой семейной жизни, о домашнем очаге. Но он жил как в цирке, где ему к тому же была уготована худшая роль. А потом родился Жак, похожий на другого. И все считали это нормальным и правильным. Они плевали на него. Они все говорили: «Моржево не в счет». А горничная забывала пришивать ему пуговицы к рубашке.