В течение последних двух месяцев капитан Нбо просыпался каждое утро около шести. Наскоро одевшись, он включал радио и раздраженно выключал его в шесть часов десять минут. Затем он вновь засыпал и спал до десяти.
В этот день он не лег снова спать. Бужумбурское радио передавало, наконец, мелодию, которую он так ждал. Это означало, что королевские отряды захватили радиостанцию и движутся к городу. Ему. оставалось только занять свое место в операции: завладеть дворцом президента, нейтрализовать полицию и освободить политзаключенных.
Он проверил магазин кольта и пошел будить подчиненного, который был не так богат, чтобы иметь транзистор. Он уже шесть месяцев не получал жалованье.
Через полчаса двое офицеров собрали сотню верных десантников. Во дворе казармы они выслушали высокопарную речь капитана Нбо, произнесенную на суахили:
«Товарищи, диктатура узурпатора подошла к концу. Сегодня вечером наш М'Вами Н'Таре — господин стад и тамбуринов, повелитель земли и неба, рек и пастбищ — будет снова в своем дворце. Жалованье вам будет увеличено, и все вы получите повышение. Что же касается предателей — их безжалостно накажут».
Небольшое войско разделилось на три части, и колонны вышли на пустынные улицы Бужумбуры. Нбо взял на себя захват дворца и арест комиссара Никоро, которого он иск-ренне ненавидел, потому что комиссар принадлежал к племени уту, а Нбо был тутси. Он даже намеревался немедленно отвести его на спортивную площадку и там казнить, как это было в прошлом декабре с главарями синдикалистов. Пословица племени тутси гласила: «Мертвая гадюка не может укусить».
Для Малко революция началась со страшной ругани в коридоре. Начальник охраны отказывался освободить заключенных, чего от него требовал «революционный» сержант.
После перебранки, длившейся целый час, сержанту пришлось дать охраннику расписку. Слух о мятеже распространился, хотя в городе не было сделано ни единого выстрела, и в «белом доме» стоял страшный шум. Заключенные из разных камер переговаривались друг с другом, орали, выкрикивали лозунги.
Малко и Кудерк оделись и изо всех сил прислушивались, решив подороже продать свою жизнь, если Никоро овладеет положением.
Было восемь часов. Малко с самого рассвета не пропускал ни малейшего звука.
В тюрьме вдруг поднялся крик. Кудерк сделал знак Малко и насторожился. Спор кончился ревом, потрясшим стены тюрьмы. Кудерк с сияющим видом повернулся к Малко:
— Все, нас освобождают именем революционного правительства.
Ключ повернулся в замке. Здоровый десантник, вооруженный связкой ключей, принадлежавших начальнику охраны, открыл все камеры. Слегка оглушенные Малко и Кудерк очутились в коридоре. Вдруг какой-то негр, неимоверно грязный и почти голый, с бритой, покрытой струпьями головой, бросился к Малко и, чуть не раздавив, сжал его в объятиях. Это был один из несчастных узников восьмой камеры, которого Малко подкармливал остатками пищи от щедрот Брижжит и тем самым сохранил ему жизнь.