О времени отправления палача сообщите с указанием, каким поездом он должен выехать из С.-Петербурга.
Желательно было бы впредь делать сношение по настоящему делу условной телеграммой.
Генерал Вендорф».
<10>
«ОТНОШЕНИЕ С.-ПЕТЕРБУРГСКОМУ ГРАДОНАЧАЛЬНИКУ
В. НУЖНОЕ
СОВ. СЕКРЕТНОЕ
Согласен, что впредь по вопросу о присылке палачей следует обмениваться условными телеграммами, однако палач, отправленный Вашим превосходительством для производства семи смертных казней, к месту требования в нужное время не явился.
Его нашли лишь наутро в кабаке при станции, где он провел всю ночь в пьянстве.
Таким образом, казнь в положенное время не состоялась, и мне пришлось выделить дополнительные караулы, дабы не позволить осужденным устроить митинг с революционными призывами и исполнением песен возмутительного содержания типа „Марсельезы“, что оказывает разлагающее влияние на солдат, стоящих в оцеплении места казни.
Просил бы впредь высылать палачей для исправления ими возложенных на них обязанностей без выдачи им каких бы то ни было денег.
Полковник Ганаев».
…Изучив копии этих документов (получены через товарищей «Штыка», бывшего прапорщика Антонова-Овсеенко, верного друга по девятьсот пятому году), Дзержинский решил было опубликовать их в «Червоном Штандарте» немедля — это же обличение самодержавных тиранов, истинный обвинительный приговор кровавому абсолютизму; по рассуждении здравом, однако, понял: можно подвести того безымянного героя, который имел доступ к этим страшным документам; опубликование рано или поздно поведет к еще одной казни.
…Дзержинский снесся с Берлином, повстречался с журналистом Фрицем Зайделем, тот сделал десять фотографических копий; спрятали надежно; пусть материал ждет своего часа; такого рода информация кровава, она давит, делает человека больным; воистину, во многия знания многие печали, — тем не менее выдержка и еще раз выдержка, все свое приходит в срок.
— Нет ничего страшнее динамита архивов, — заметил Дзержинский бледному, как-то даже обмякшему Фрицу. — Умение ждать рвет сердце, но без этого пепеляще-кровавого умения мы не победим. Обвинение царизму надо готовить загодя: это тоже программа борьбы. Концепция государственного заговора
* * *
Из Лодзи Дзержинский отправился в Берлин; Роза Люксембург проводила совещание членов ЦК, — ситуация того требовала: разгром революции предполагал новые формы борьбы.
Поздно ночью, когда на квартире остались только Тышка, Ледер и Дзержинский, она заметила:
— Не знаю, права ли я, не вынося на суд товарищей мнения и чувствования… У меня такое ощущение, что в Петербурге началась мышиная драка за власть.