Становится не по себе, и я освобождаюсь от хватки Латиф, чтобы заняться хоть чем-то и освободиться от этого пронизывающего взгляда.
— Бог мой, только посмотри, — шепчет она, даже не скрывая своего изумления. — Молю, пусть он сядет за мой столик, прошу-прошу-прошу, — Латиф складывает руки в молитвенном жесте и разочарованно выдыхает, когда мужчина, наконец перестав нас разглядывать, проходит именно в мою зону. — Черт, ну почему тебе все время везет?
— Ты можешь обслужить его, если хочешь. Мне не по себе от одного его взгляда, — едва слышно шепчу я, косясь в сторону посетителя, с королевской неторопливостью устраивающегося за столиком, лицом к нам. Он кладет одну руку на стол, начиная барабанить по нему пальцами, а вторую устраивает на бедре, наверняка ожидая, когда кто-нибудь из нас отойдет от шока и приступит наконец к работе.
— Я бы с удовольствием, но этот столик привязан к тебе, а ты знаешь, что будет, если эта карга узнает о подмене. Лучше передай ему мой номер телефона.
— Трейси, черт бы тебя побрал, так и будешь там стоять? — жесткий голос стоящего за стойкой Уилла, выполняющего обязанности бармена, придает смелости, и я, достав блокнот для записей и будто что-то ища в нем, подхожу к столику, ощущая как щеки заливает яркий румянец, а руки, держащие ручку и блокнот, начинают мелко дрожать.
— Добрый вечер, сэр, — даже голос меня подводит, и получается что-то унизительно жалкое, едва слышное. Прочищаю горло и уже более уверенно продолжаю: — Рады видеть вас в нашем кафе, — я смогла произнести приветствие, но до сих пор не могу посмотреть на него, действительно чувствуя себя не в своей тарелке. Наступившее молчание делает еще хуже, и я облизываю пересохшие губы, поправляя ворот словно сдавливающей грудь футболки. Нужно сделать глубокий вдох и успокоиться. Это всего лишь очередной клиент. — Выбрали что-нибудь? — спрашиваю, все продолжая смотреть вниз и прекрасно зная, что он даже меню не открывал.
— Двойной кофе, пожалуйста, простой, черный, — от его голоса мурашки по коже, и мне становится стыдно за свою реакцию, за то, что я никак не могу справиться с этой непонятной скованностью. Все же делаю глубокий вдох, наполняя легкие древесными нотками его парфюма, и поднимаю взгляд, встречаясь с его — изучающим. Он так пристально рассматривает меня, что я совершенно теряюсь, в смущении хлопая ресницами и все продолжая стоять на месте.
— Извините, — выдыхаю, наконец приходя в себя и разворачиваясь к стойке. Меня трясет, и, когда я беру налитую Уиллом чашку, металлическая ложечка дрожит заодно со мной, воспроизводя противный дребезжащий звук. Да что же это такое? Осторожно ставлю чашку на стол и стараюсь дышать ровно, чтобы, не дай бог, не выдать своего смятения, которое, впрочем, и так видно. — Ваше кофе, сэр, — облегченно выдыхаю, радуясь, что пытка закончена, и собираюсь уйти, как он останавливает меня одной лишь фразой: