— Добрый, — она говорит все также нараспев, и я чувствую, как она смотрит на меня, наверняка находя мой вид забавным. В отличии от меня Адель облачена в бежевый атлас платья на тонких бретельках, открывающих вид на ее выпирающие ключицы и худощавые плечи; перекинутые на одну сторону волосы, закрепленные длинной заколкой и зафиксированные лаком; подведенные черной подводкой глаза с удлиняющими их стрелками, придающими ей еще большую схожесть с кошкой; алые губы, накрашенные матовой помадой, оставляющей следы на кромке бокала, когда она делает из него маленькие глотки.
По молчаливому приказу Господина, моя тарелка наполняется едой, и дворецкий, выполнив свою работу, будто сливается со стеной, прячась в тени и пристально следя за каждым жестом своего Хозяина.
Проходят минуты, прежде чем я, наконец, поднимаю голову и нахожу в себе смелость отодвинуть тарелку подальше.
— Спасибо, я не голодна, — наверное, сейчас я подписываю себе приговор, потому что Господин слишком резко откидывается на спинку стула, и, оперевшись о подлокотник локтем, начинает поглаживать свой подбородок пальцем. И все это время он не спускает с меня обжигающего взгляда, не произносит ни звука, не позволяет мне расслабиться, окутывая исходящим от него напряжением.
Адель, сидящая сбоку стола, тоже молчит; знаю, что наблюдает за нами, но предпочитает не вмешиваться, поступая очень даже мудро — не каждый решится рассеять ту неуютную натянутость, что возникла между нами.
— Не голодна сегодня, вчера и позавчера. Чего ты добиваешься, Джил?
— Экономлю ваши деньги, Господин. Зачем вкладывать их в то, чего завтра может не быть.
— Ах, вот оно что. Значит, бедная девочка переживает не из-за смерти случайной подружки, а из-за того, что с ней может случиться то же самое. А я уже было подумал, что дело в излишней чувствительности и сострадании, коим ты обладаешь в избытке, — он театрально всплескивает руками и демонически улыбается, все продолжая смотреть только на меня — словно в этой комнате только мы и никого больше, словно за одним столом с нами и не сидит его лощеная любовница. — Я могу помочь тебе, Джиллиан. Раз уж ты хочешь умереть от голодной смерти, то позволь мне проявить свое великодушие и предложить тебе менее болезненную альтернативу. Скажем так, я могу облегчить твои страдания, — на этом слове он прижимает ладонь к груди, словно делает это от чистого сердца, и коротко кивает, после чего отлипший от стены дворецкий берет со столика поднос с единственно стоящим на нем бокалом и ставит его передо мной.