— Ничего, — для пущей убедительности мотаю головой, смотря куда угодно, только не в его глаза. Объектом моего внимания становится дверь, ведущая в столовую, как раз за спиной Рэми, который начинает медленно подниматься, вновь попадая в поле зрения.
— Ты не умеешь врать, девочка, — он доходит до меня за несколько шагов и, возвышаясь каменной глыбой, опирается о дверь руками по обе стороны от моих плеч. Не ускользнуть и не уйти от разговора. Мне приходится повернуть голову в сторону, так близко он склонился, в этот раз задевая кончиком носа мой подбородок и делая глубокий вдох. — Можешь не говорить, Адель была здесь, — Господин вновь шипит, опуская голову и обдумывая решение. Мышцы его плеч напрягаются и сам он становится похож на натянутую тетиву, готовую сорваться от одного движения. Не говорю ни слова, боясь его реакции, лишь часто дышу, пытаясь справиться с паникой, нарастающей по мере того, как тишина накапливается в комнате и начинает сдавливать грудь. — Это она сделала? — имея в виду колени, спрашивает он, а я не хочу выдавать ее, отчетливо вспоминая расправу в столовой. В конце концов, она не угрожала мне и не причинила существенного вреда.
— Нет, я упала. Сама, — говорю это как можно более твердо и на удивление выдерживаю тяжелый взгляд Хозяина, прощупывающего мои эмоции. Сейчас он похож на собаку-ищейку с разницей лишь в том, что собака ищет улики, а он истину.
— Что ж, хорошо, Джил. Je vais m'en occuper,[13] — его зрачки расширены, и сам он будто не может надышаться, все вгоняя и вгоняя в себя воздух, окутавший нас. Мне даже становится неловко, пока я не понимаю, в чем причина.
Мои окровавленные колени, сейчас почти касающиеся его ног. И, подтверждая мои догадки, он шепчет:
— Запах твоей крови возбуждает голод, будь аккуратней, — вижу, как под действием инстинкта искажается его лицо, и Рэми глухо рычит, почти наваливаясь на меня и утыкаясь носом в изгиб шеи. Не могу пошевелиться, ощущая его влажные губы, целующие кожу; язык, ведущий дорожку вверх, к линии челюсти; прохладные ладони, задирающие подол платья и по-свойски сжимающие бедра. Мне остается лишь прикрыть глаза от удовольствия, смешанного, впрочем как и всегда, с толикой страха, ведь передо мной не обычный мужчина, а древний вампир, имеющий власть над моей жизнью. Именно этот факт вызывает щекочущее чувство внутри, возбуждающее еще сильнее — знать, что ты в его власти, что он сильнее тебя, сильнее многих в этом мире. Знать, что в сравнении с его бесконечной жизнью моя жизнь выглядит хрупким хрусталем, который может рассыпаться от одного небрежного движения, и верить в то, что он этого движения не сделает.