Эту петлю Иван Дмитриевич еще днем пробовал на вкус, но ничего не распробовал. Язык его, обожженный горячим чаем, водкой, табачным дымом, давно утратил чувствительность. Вот женщины, они тоньше чувствуют вкус и запах, потому что не пьют, не курят. Но Стрекалову же не заставишь петли облизывать! Впрочем, кошка даже вернее. Хотя и без того ясно: один из преступников изучил княжескую квартиру как свои пять пальцев — и про сонетку знал, и про то, что двери скрипят. И все-таки есть кое-что новенькое. Певцов с Шуваловым считают, будто убийцы заранее составили план, а кошка доказала обратное: ни черта они не готовили, решились вдруг, иначе, по крайней мере, припасли бы постное масло.
Иван Дмитриевич отпустил кошку восвояси, а когда вернулся на улицу, слева на полном скаку вымахнула пара лошадей. В пролетке сидел полицейский Сопов, с которым вместе служили еще на Сенном рынке.
— Тпрру! — радостно завопил он. — Иван Дмитрич! Я так и знал, что вы тут!
— Что стряслось?
— Беда, Иван Дмитрич! На Васильевском австрийского посла ограбили…
— Знаю, знаю! — отмахнулся Иван Дмитриевич. — Консулу ихнему голову отрезали, в турецкое посольство свинью пустили… Слыхал!
Сопов размашисто перекрестился:
— Ей-богу! Я сейчас оттуда. На мундире дыры, ордена прямо с мясом повыдирали…
Кто виноват в том, что Шувалов отправил Хотека домой без конвоя? Холодом свело низ живота. Не слушая дальше, Иван Дмитриевич толкнул Сыча к пролетке, заскочил сам и прокричал извозчику в ухо:
— Гони!
У поворота обернулся: окна в гостиной потухли, княжеский дом стоял темный, как все другие.
— Через улицу веревку протянули, — рассказывал Сопов. — Кучера с козел и сбросило, вся морда у него покарябана. Мчались-то по-министерски. Как пушинку его! Ладно, не под колеса. А лакей перетрухал, убег. Я с обходом шел, слышу — кричат. Прибежал: посол-то на земле раскинулся, лежит как мертвый… Вот, около подобрал, — Сопов протянул кожаный бумажник с золотым тиснением: австрийский орел с двумя головами.
— А посол где?
— Там какой-то студентик подоспел. Из медицейских. Занесли в квартиру.
Вдали стучала колотушка ночного сторожа, будто спрашивала: «Кто ты? Кто ты? Кто ты?» Луну заволокло тучами. С крыш капало.
Сыч долдонил свое:
— Эх, сабельки нет!
— У меня есть, — сказал Сопов, — да что толку.
— Кому доложил? — спросил Иван Дмитриевич.
— Никому. Сразу к вам.
В свете фонаря промелькнула заляпанная свежей грязью афишная тумба: совсем недавно здесь проехал Шувалов со своей свитой.
* * *
Один казак скакал впереди кареты, двое — сзади, есаул — сбоку, у дверцы.