Во-вторых, не надо было рассчитывать и втайне мечтать о том, что жемчужный цвет появится в собственной хите. Потому что Богиня тоже была против нашего союза. Хотя в хите Кэтти он тоже не появился, но это ничего не меняло.
В-третьих, не надо было становиться ему лучшим другом. Звонить, разговаривать, пытаться утешить. Я ведь искренне считала, что если буду находиться рядом с ним, то мне будет легче. Не стало. Всего этого мне было мало. Эти беседы по душам тревожили душу и не давали расслабиться. Вместо того чтобы забыть Финора, я всё больше и больше влезала в это болото, пока не накрыло с головой.
В-четвёртых, не надо было с ним спать. Совсем! А если и спать, то перед этим надо было подумать о контрацепции. Но страсть так затуманила рассудок, что о контрацептивных уколах я просто забыла. Это были лучшие моменты в жизни. Моменты, когда я была самой счастливой на свете. Это совершенно ничего не могло изменить. Радовало меня только одно — в одной постели мы оказались по обоюдному согласию.
Самое смешное, что я ведь даже провожала Финора, когда он после казни отца за государственную измену улетал из столицы.
— Я просто не могу здесь оставаться, Би, — произнёс он. — Быть сыном предателя, чувствовать на себе обвиняющие взгляды и не иметь возможности сказать что-либо в ответ. Да и не осталось тут ничего, что могло меня удержать. Мама умерла при родах, отец казнён, всё имущество конфисковано, а Род отвернулся.
«А как же я? Как быть со мной?» — безмолвно кричало сердце. А я лишь понимающе кивала и улыбалась.
— Спасибо, что пришла проводить. Би, ты тот лучик света, который не дал мне сойти с ума. Спасибо, — он крепко обнял меня на прощание, прижимая к себе.
Не знаю, откуда, но у меня возникла мысль, что он что-то недоговаривает или боится мне сказать. Но я была так занята собственным горем, что не стала акцентировать на этом внимание.
Как же мне хотелось попросить его взять меня с собой, но я так боялась отказа, что промолчала. Помахала ему платочком и ушла, уверенная, что точка в наших отношениях поставлена и надо учиться жить дальше без всяких сероглазых эквейтов.
Оказалось, что никакая это не точка, а жирная такая запятая. Через три дня я узнала, что беременна.
Проблема была в том, что аборт на Эквей сделать нельзя. В связи с большим упадком рождаемости эту процедуру упразднили лет пятьдесят назад. Мне оставалось только рожать. Но я и не собиралась убивать ребёнка. Он же был наш. Частичка любимого мужчины.
Но быть матерью-одиночкой без мужа — еще больший шок для эквейской общественности.