К трапезе приступили под разговоры о погоде и прелестях дачной жизни в летний сезон. Алексею Ивановичу не терпелось услышать продолжение заинтриговавшей его темы о Николае Прознанском, но он боялся вызвать неудовольствие начальника и не задавал вопросов. И только когда приступили к стейку, Вадим Данилович вернулся, наконец, к недосказанной в кабинете теме:
— Так вот, Алексей Иваныч, у покойного Николая, оказывается, был роман с мадемуазель. Началось это, когда ему было что-то лет 15 — мальчишка совсем! Хотя, как сказать, — Шидловский хитро искоса взглянул на Шумилова, — у молодых людей такое иногда случается и в 15 лет — влюбятся в женщину старше себя, и ну страдать… Помню, и со мной было — семнадцатилетним приехал к батюшке в деревню на каникулы, а там — молодая жена соседа-помещика, красивее женщины не видел… кх-хм, смешно это было, что и говорить! — он смущенно крякнул и принялся сосредоточенно жевать. — Ну, так вот, одно дело — платоническое, так сказать, чувство, и совсем другое — плотская связь, как в случае с Прознанским.
— Петр Спешнев тоже говорил о связи с гувернанткой, но со слов самого Николая.
— Да, а тут не просто разговоры, тут свидетель, который сам видел!
— Свидетель? — переспросил Шумилов.
— Именно! Сам полковник! — с торжеством в голосе отчеканил помощник окружного прокурора. — Как-то раз, это было почти 2 года назад, он застал парочку за непристойным занятием — мадемуазель удовлетворяла мальчишку…рукой. Ну, вы понимаете, что должен был подумать отец… Непростительное поведение для зрелой опытной женщины, употребившей во зло доверие семьи. Развращение неопытного юного сердца, которое только входит в мир, так сказать… во взрослый мир искусительных соблазнов… нестойкий и неискушенный юноша… — Шидловский попытался выстроить зажигательную фразу, полную разоблачительного огня, но явно не смог найти нужных слов. Вместо разящей тирады он склеил несколько тягучих неуклюжих комков, которые невозможно было распутать по словечку, а следовало разрубить одним махом.
— И что же полковник? Какие меры он предпринял? — довольно бесцеремонно остановил это словоблудие Шумилов.
— Ну… мальчики очень ранимы в этом возрасте, — помощник окружного прокурора прикончил мясо в своей тарелке и удовлетворенно откинулся на спинку стула, — Поэтому отец не рискнул вести с сыном наставительные разговоры на столь щекотливую тему. Но в то же время полковник был очень озабочен тем, что у Николая разовьется склонность к онанизму. Он и так и сяк думал, что надлежит предпринять в сложившейся ситуации и нашел другой способ воздействовать на сына: положил на видное место книгу какого-то немецкого медицинского светилы, который много изучал это явление и описал все его пагубное воздействие на неокрепший юный организм.