В тех местах Родион мог скакать с закрытыми глазами. Все было знакомо, и в какие-то мгновения время начиналодвигаться к нему с обратного конца. Тогда без памяти влюбленный охотник Родька летел на дорогой голос, правя конем грозного командира отряда Родиона Добрых.
Дух захватывает, щеки режет встречныйветер, а внутри клокочет огонь. Кружит по занесенному снегом калтусу иноходец, сам похожий на кусок взбесившейся ночи. Задыхается в строгих удилах, кося бешеным глазом на потерявшего голову седока. Потом споткнулся о кочку, и Родион едва не вылетел из седла.
— Хватит! — выдохнул Родион. — Остынь, дурь! Хватит!
Ярко и бесшумно упала с неба звезда. Теперь он уговаривал иноходца ласково:
— Ну, уймись, не уроси! А студент хорош. Советчик на мою голову отыскался.
Родион освободил повод, повернул коня к деревне. Обнесенные заплотом избы выходили из ночи навстречу неожиданно, точно вставали с земли. Нет луны, нет теней. Ровная, густая темнота над всей землею.
На свороте в проулок рядом звякнуло железо, будто кто передернул затвор. Родион выхватил маузер, но кругом было тихо и только ожидание опасности сопровождало его до самого дома Шкарупы.
В окне дома горел свет.
— Стоять! — негромко приказал Родион иноходцу.
Конь сделал шаг, остановился, шумно втянул в себя воздух. Родион осторожно слез с седла, начал разминать затекшие ноги. Он несколько раз присел, боль в суставах стала еще острее.
«В баньку бы, — подумал он. — Отпотеть, а потом — в прорубь. Може, заказать Егору? Э-э-э, да пока воду натаскает — рассветет…»
Противный скрип двери отвлек его от мысли о бане.
— Это хто?! — донеслось из темноты. — Никак вы, Родион Николаич!
— Ты один, Егор?
— Один, — Шкарупа сунул под мышку наган. — Своих засветло к снохе отправил.
— Коня покрой. Сена дай. Овсом не запасся?
— Это мы мигом! — пообещал Шкарупа. — Тепляк только накину.
«Овса, значит, не припае», — думал Родион и пригнувшись вошел в избу.
На большом, плохо струганном столе горели сразу две лампы. Одна была без стекла и густо чадила. Не оглядываясь, Родион ногой прижал двери, сбросил тулуп на ларь. Изба была длинной, неухоженной и напоминала бесхозную заежку на арестантском тракте. Даже новая печь, сложенная на месте битой, дедовской печи, не могла оживить ощущение убогой временности.
«Не каждый зверь в такой норе заночует», — Родион подошел к столу и налил из четверти стакан самогона, выпил. Подождал, пока тепло разольется по телу, и уже подумал не так строго: «Хоть вино хорошее сварили».
В сенях заскрипели половицы. Двери за спиной открылись, в затылок пахнуло холодом.