«Впрочем, может, так и надо, мириться у родного, почти семейного собора,— думал Андрей, трогая коня.— Пусть он освятит наш мир».
Он думал, что брат встретит его у ворот или, в крайнем случае, у крыльца и они обнимутся. Но в воротах были лишь привратники, а во дворе подбежали конюхи принять от гостей коней.
Андрей вопросительно взглянул на Акинфа, тот догадался, что обеспокоило князя, сказал:
— Дмитрий Александрович сказал, что будет ждать тебя в своей светелке, Андрей Александрович.
«Уж не приготовил ли он мне встречу, какую когда-то Владимир Святой своему брату Ярополку?» — насторожился Андрей. И, помня, что Ярополка тогда при входе варяги подняли на мечи под пазухи, пощупал незаметно боковые бляхи бахтерца, прикрытые синим кафтаном.
«Да нет. Эти не пробьют сразу. А там видно будет. Впрочем, чего заранее труса праздновать! Не посмеет он. Ныне не то время, за мной Орда стоит».
И уж совсем его успокоили слова Акинфа:
— Дмитрий Александрович сказал, что мы-де не лицедеи, чтоб зевак тешить, с глазу на глаз в светелке все и решим.
«Что ж, пожалуй, он прав»,— подумал Андрей, направляясь неспешно к крыльцу. Его встретил старик дворский, которого он помнил еще молодым.
— Олфим, ты ли это?
— Я, батюшка Андрей Александрович, я,— разулыбался старик. Видимо, приятно ему было, что через столько лет признал его князь.
Это совсем успокоило Андрея.
— Ну, веди меня, Олфим, по старой памяти. Вижу, все внове понастроили, заблужусь еще.
— Да, батюшка князь, в татарский-то налет почитай все и выгорело. Один Спас и выстоял. Пойдем провожу.
Андрей поднимался за стариком по скрипучим ступеням крыльца, шел переходами, пахнущими еще смолой. Дверь в светелку распахнул ему дворский, возгласив при этом:
— Князь городецкий Андрей Александрович!
Дмитрий стоял у стола спиной к окнам. Переступив порог, Андрей молвил почти искренне, проникновенно:
— Брат,— и пошел к нему навстречу.
Впрочем, Дмитрий не сделал ни одного шага, так и стоял у стола. Андрей понимал, что старший, а тем более великий князь и не должен спешить навстречу младшему. А наоборот — младший должен идти и... «Что еще-то я должен?» — и за три шага до брата его наконец осенило: «На колени». И он пал на колени и со слезой, прорезавшейся вдруг в его голосе, молвил:
— Прости меня, Митя.
— Встань, Андрюша,— сказал Дмитрий, вполне поверивший в искренность провинившегося,— Встань.
А когда Андрей поднялся с колен, обнял его, прижал за-бородевшее лицо к своему такому же. Шепнул в ухо:
— Бороды-то мы с тобой нажили, а ума?
— Да-да-да,— согласился Андрей.
— Давай забудем все, что было.