— Ну что ж, пусть дочь. А ты-то когда на свадьбу пригласишь?
— Приглашу, Данила Александрович. Еще невесту найти надо.
— Этого товару вон у ростовского князя довольно.
— У Дмитрия Борисовича?
— Ну да.
— Надо сперва помириться.
— Оно бы неплохо,— вздохнул князь Данила.— Да братец Дмитрий, видно, зол ныне. От Андрея бегал как заяц, а на нас ныне выспаться хочет. Небось на Городец не пошел.
— Но он же с Андреем вроде помирился? Да и в Городце у Андрея татары еще есть.
— С Андреем-то помирился, надолго ли только... А на нас озлился, что его против Андрея не поддерживали ранее.
— И все-таки надо попробовать уговориться, Данила Александрович, чай, все мы христиане и одного корня дети.
— Ну что ж, давай будем пересылаться. У тебя есть кто надежный?
— Александр Маркович чем плох?
— Ну ладно, давай его. Он у меня был как-то, муж видный, серьезный.
Отправили в Кашин Александра Марковича с поклоном великому князю и с предложением встретиться в поле меж полками.
— Обязательно упроси,— наказал Михаил пестуну,— если вдруг упрется.
Посланец воротился уже к вечеру, когда ратники ужинали, ели походную кашу.
— Кое-как уговорил,— сказал он, слезая с коня.— Если б не ростовский князь, он бы, наверное, не согласился. Одно твердит: хочу с ними копье в чистом поле преломить.
— Вот еще петух сыскался,— проворчал князь Данила.
— Еще ж и посадник новгородский его поддерживал.
— А кто у них ныне? — спросил Данила.
— Юрий Мишинич.
— Опять у них новый. Вроде был Андрей Климович.
— Климовича свергли.
— Ну, славяне! Что ни неделя, нового вопят. Ну, рассказывай, как получилось?
— Великий князь уперся, и Мишинич ему подталдыкивает: мол, драться пришли, так драться и надо.
— Новгородцам, ясно, кулаки почесать да пограбить. А как ростовский князь вступился?
— Он все молчал, пока сам великий князь его не спросил: «А ты, сват, как думаешь?»
— Сват? — удивился Михаил.— Они что, породнились?
— Сын великого князя, Иван, взял в жены себе старшую дочь Дмитрия Борисовича.
— Видал? — повернулся Данила к Михаилу.— Тебе еще там младшая есть.
— Сколько ей?
— Лет десять — одиннадцать.
— У-у, еще соплюшка.
— Ты, чай, тоже не сразу постарел,— усмехнулся Данила, намекая на юный возраст Михаила.
Но Александр Маркович вмешался, продолжая прерванное:
— А Дмитрий Борисович и говорит ему, а что мне, мол, думать, ты все равно меня не послушаешь. А Дмитрия Александровича, видно, заело: «Как это я свата да не послушаю, говори, как думаешь». Ну тот и говорит: «Раз просят встретиться, чего ж им отказывать? Один, мол, твой родной брат, другой — двоюродный». Ну, великий князь и молвил: «Ладно, послушаем молодежь». Повернулся ко мне и говорит: «Скажи им, завтра, как солнце взойдет, так у кривого дуба и встретимся, да чтоб гридей не более двух с собой».