– А вы не думали, что мое мнение тоже важно?
– Эми, Марк и я хотим общих детей. Я думала, что ты будешь рада, как и мы.
Я сглотнула, что не очень просто, ведь у меня такое впечатление, будто в горле застрял комок размером с баскетбольный мяч.
– Мне нужно идти, – я взяла Мутта. – Пойдем, мальчик, – проговорила я, ведя его к передней части двора. Мне нужно выйти из дома и выяснить, как мне вписаться в мою, так называемую, семью.
Мама выбежала вслед за мной.
– Эми, я не хочу, чтобы ты сердилась.
Я вздохнула.
– Мам, я не сержусь, мне просто нужно все обдумать. В машине.
Разблокировав телефон, я написала смс Джессике.
Я:Угадай, кто беременна?
Джесс:Ты?
Я:Не смешно.
Джесс:Твоя мама?
Я:Ага!
Джесс:Mazel tov!
Я:Без поздравлений, пожалуйста.
Джесс:Могло быть еще хуже.
Я:Насколько?
Джесс:Это могла быть ты.
Я:Я девственница.
Джесс:Никто не идеален.
Я:Хватит шутить!
Джесс:Лучше шутить, чем рыдать, согласна?
Оставьте это моей лучшей подруге – предлагать вам перспективу.
Но Джессика не знает истории мамы и папы. Истории, все еще живой для одного из них. И это не шутка. Когда я вернулась в город, я была готова поклясться, что температура понизилась на двадцать градусов. Я начала разогревать руки, чтобы изобразить, что замерзла.
Плакать – это не мое, но глаза сами по себе наполняются слезами. Черт.
Мне жаль папу, особенно теперь, когда я точно знаю, что у мамы и Марка будет настоящая семья. Мой бедный папа одинок. Он никогда не сможет вернуть маму обратно. Узнав новость о ребенке, он впадет в депрессию. Но рано или поздно я обязательно что- нибудь придумаю.
Моя идеальная жизнь рушится прямо на моих глазах.
Должна ли твоя собственная семья сводить тебя с ума? Мне нужно с кем- то поговорить об этом. Я бы хотела поговорить с моим не-парнем, но он где-то в Израиле на обучении. Никаких звонков во время обучения в лагере для новобранцев.
Я взглянула на фотографию Эйви на моем ночном столике. Он одет в армейский камуфляж, с пулеметом, перевешенным через плечо. И он улыбается. Улыбается. Как будто застрять посреди пустыни Негев во время военных учений – не такое уж и большое дело. Сейчас я скучаю по нему больше, чем по кому- либо еще. Он такой сильный – как внутри, так и снаружи. Я хочу быть похожей на него.
В своем последнем письме он писал о звездах. Ночью в пустыне Негев, когда он посмотрел вверх, небо было таким ясным, и он мог бы поклясться, что видел миллиард звезд. Эйви писал, что думал обо мне, размышляя о том, что я сейчас делаю под этими же звездами. Мое сердце просто растаяло в чесночно-масляном соусе (в который я обычно макаю пиццу), когда я прочитала его письмо. Иногда мне кажется, что у него правильный взгляд на жизнь.