Женька отреагировал резко и категорично. Просил, уговаривал, приводил доводы.
– В этом городе не просто каждый сам за себя, здесь все против тебя, – убеждал он по телефону. – Ты повернешься, тебе плюнут в спину. Ты споткнешься, тебя подтолкнут. Ты упадешь, через тебя переступят.
Он так убедительно говорил, что я сама испугалась. Девчонки, кулуарные интриги, Пачерный, Варька, деньги, преступления. Все казалось зловещим и пугающим. Сославшись на недомогание, я осталась дома. Юлька ушла без меня.
Поздний звонок в дверь насторожил, я на цыпочках подкралась к двери. Убрала звук телевизора, набрав в легкие побольше воздуха, громко спросила:
– Кто там?
Квартира старая, дом видеосвязью не оборудован. В двери не было глазка, определить, кто находится за дверью, можно было только старинным детским способом.
– Это я, малыш.
Голос принадлежал Женьке. И только он меня так называл.
– Чего не позвонил? – накинулась я, как только он вошел.
– Улетаю через два часа, хотел увидеть.
– Куда? Почему?
Я растерянно моргала.
– Так и будем стоять в прихожей или можно войти?
Женька улыбнулся, вкатил огромный полосатый чемодан, чмокнул меня в щеку и прошел на кухню. Я засуетилась, поставила чайник и соорудила бутерброды из засохшего хлеба и сырной пасты.
– Куда ты летишь?
Я смотрела, как он пьет горячий чай и из вежливости жует мои бутерброды.
– В Америку.
Он сказал это таким будничным тоном, как будто это значило не больше, чем оторванная пуговица от рубашки. Я неэстетично подавилась и громко закашлялась.
– Как в Америку? Ты шутишь?
– Нет, серьезно.
– И я только сейчас об этом узнаю?
Я встала из-за стола и стала ходить взад-вперед. Габариты нашей кухни не позволяли сделать это красиво и размашисто, как мерил шагами Наполеон свой кабинет. Получалось больше похожим на метания мартышки в клетке. Но я не замечала. Голова гудела роем взбесившихся мыслей.
– Викуля, я не хотел говорить, пока не было визы. Знаешь, как тяжело ее получить?
– Женя, зачем тебе Америка? Это ведь так далеко.
– Я ненадолго. На полгода. Поучусь немного и вернусь.
– Ты и так умный.
Я не знала, как его остановить. Мне не нравилось, что я узнала это вот так, по факту, перед рейсом. Не понимала, зачем ему какое-то обучение, если все вроде бы и так хорошо. Здесь, в Москве. Я заламывала руки и преданно смотрела в глаза. И кружила над ним, как потерпевшая птица в поисках пропавших птенчиков. Ну, что он выдумал? Какая Америка?
Вдруг меня остановила четкая мысль. Я села за стол и взяла друга за руку.
– А когда ты собирался мне об этом сказать?
– Завтра, когда прилечу.