– Обедать! Обедать! – кричали, бегая всюду, и второклассные.
Обед для выпускных был сервирован в нижних приемных, в отделении Maman. На столах были вина и фрукты, прислуживали лакеи; в ближайшей комнате играл оркестр военных музыкантов, присланный, как оказалось, генералом Чирковым. Обе классные дамы, Билле и Нот, обедали в отдельной комнате, у Maman, с девочками же обедали учителя и пепиньерки. Все садились кто где хотел. Дисциплины не было никакой, девочки беспрестанно вскакивали из-за стола и передавали тарелки, доверху нагруженные кушаньями, второклассницам, стоявшим в коридорах.
В конце большого стола было особенно оживленно, там сидели Степанов, Франк, Русалочка – веселая, здоровая с тех пор, как с Кавказа за ней приехала мать, – Шкот, Чернушка, Попов, Евграфова, Зверев. Тут говорились даже речи, стихи, тут чокались от души.
– Русалочка, я к вам приеду на Кавказ, – говорил Степанов, – примете вы меня?
– Приму, приму, Павел Иванович, я уже маме говорила, что я вас ужасно люблю!
– Русалочка, можно ли таким маленьким ротиком говорить такие большие слова!
– Я говорю правду, спросите маму, когда она завтра придет за мной.
– Я приеду через год вас самих спросить об этом, Русалочка, и тогда, если вы подтвердите, – поверю.
– Хорошо, будьте все свидетелями, через год, весной, я жду к себе дорогого Павла Ивановича. Запишите мой адрес!
– Хорошо, а вы завяжите узелок на носовом платке, чтоб не забыть меня до тех пор.
– Да у меня платок казенный, ведь я его должна отдать, – наивно объяснила Бурцева.
Глава XIII. Последняя ночь в институте. – В широкий свет
В ту ночь в дортуаре не спал никто. Девочки группами и попарно сидели на своих кроватях. Они открыли окна. Май смотрел на них из старого сада и дышал весенним теплом. Над городом стояла первая белая ночь. Старый сад покрылся нежной листвой. Редкая ажурная тень кустов и деревьев трепетала, как живая, на желтых дорожках. Франк и Люда сидели на окне и говорили об Андрюше.
– Прощай, Люда, ты не будешь скучать обо мне? – спрашивала Надя.
– Нет, я буду ждать тебя, ведь ты будешь приезжать ко мне часто-часто, да?
– Конечно, Люда, каждую неделю, каждое воскресенье, непременно! Я и Андрюша будем приходить к тебе. Люда, Люда, смотри, это Eugenie! – Надя показала на белую кошку, вышедшую из кустов и кравшуюся по дорожке. Надя вдруг обняла Люду за шею и заплакала: – Люда, Люда, знаешь, мне стало жалко нашего старого и милого сада, жалко этот дортуар, классы, тебя, Eugenie, всех, всех жалко. Что там дальше будет, какая жизнь? Кто ее знает!