Так, вижу в глазах народных непонимание и негодование, давайте по старой морской традиции начнем с младших по званию. Милый граф, что вы имеете сказать против?
Мичман Алексей Нирод, весь в йодовых крапинках на местах вчерашних ссадин, вскочив с места, взволновано заговорил, причем после боя его «Р» стало походить на «Г» еще больше:
– Как можно инсцениговать гибель кгейсега? Ведь в России на него надеются в штабе, мы спутаем все карты под шпицем! А наши родные? Им, думаете, приятно будет узнать, что мы погибли? Вы о семьях команды подумали? У меня невеста в Питере осталась… Потом, никогда не слышал о том, чтобы в истории войн какой-либо корабль прикидывался мертвым. Низко это, как… Как…
– Ну, договаривайте, договаривайте, Алексей Михайлович. Как «подвод мины под киль вражеского корабля на катере под флагом переговоров»? Не стесняйтесь, господа, для того и собрались, чтобы обменяться мнениями. Кто еще из мичманов желает высказаться? Эйлер, осколком благословленный? Пожалуйста, всегда рады услышать мнение лица, столь трепетно оберегаемого Всевышним.
– Господа, не дело это – флаг наш на катер передавать. И, главное, я не вижу никакой тактической выгоды от этой затеи – от Шанхая до Йокосуки, а мы, я так понял, туда нацелились, нас не один десяток пароходов увидит. Все одно слух пойдет, что «Варяг» жив. Зачем?
– Так, кто еще из мичманов что хочет сказать, или перейдем к лейтенантам? Мичман Балк? Василий Александрович, каковы ваши соображения?
– Господа, если разрешите… У меня, помнится, дядя… Не все в семье морскими офицерами были, воевал в Чечне против Шамиля. И однажды его разведывательный отряд в горах зажали так, что всем уйти было ну никак не возможно, а донести, в каком именно ауле скрывались главные силы горцев и куда они направляются, было необходимо, причем срочно…
В голове Руднева пронесся рой мыслей, с общим лейтмотивом: «Идиот! Какая война в Чечне?! Прокололся, теперь его придется списывать на берег как психа! Ну что бы тебе не помолчать, крыса сухопутная, со своей Чечней, а? Еще сейчас старпома назови брателлой, как меня вчера и все, попалил…» Он судорожно начал оглядываться по сторонам, но, к его удивлению, офицеры внимательно слушали Балка, не проявляя никаких признаков удивления или непонимания.
«Идиот, воистину идиот! Но только не Балк, а я. Ведь Россия и в двадцатом веке воевала в Чечне! И Шамиль – не наш одноногий гроза роддомов, а настоящий, был долгоиграющей проблемой России именно в девятнадцатом веке! Все это уже было… – отлегло от карпышевской половины сердца Руднева. – Но к чему он клонит?»