Насладившись яростно-веселым ревом одобрения, вырвавшимся из нескольких сотен глоток, Петрович поднял руку, прерывая эмоциональный взрыв познавших вкус победы воинов. После чего продолжил:
– Спасибо вам, друзья мои, и земной поклон! Я лично от всех нас поблагодарю его императорское величество за награды, к которым он представил каждого участника нашего похода. А пока отпускаю всех, за исключением сокращенной дежурной вахты, на берег! На два дня! И попрошу господ командиров в свой срок вахтенным также эти два дня предоставить. Но глядите у меня, чтоб послезавтра ввечеру всем как огурчикам быть! Это – приказ! А если хоть в каком кабаке, ресторане или борделе вам хоть кто-то заикнется про деньги, я прикажу разнести этот гадюшник из главного калибра, который вы своими руками подарили Матушке-России! Разойдись и гуляй, ребята!
С громогласным «ура!!!» моряки, и братцы и благородия, сломав строй бросились сначала качать своего командира, что, однако, из-за раны последнего пришлось быстро прекратить, а потом волной растеклись по злачным местам города. Рестораны и салоны для господ офицеров, кабаки и дома попроще для матросов и кондукторов…
В следующие двое суток японцы могли брать Владивосток силами одного батальона. Ибо трезвых военнослужащих в городе практически не было.
* * *
Февральское утро выдалось пасмурным. Мелкая снежная крупа навязчиво лезла в лицо, сыпалась под ноги, делая замерзшую после недавней оттепели брусчатку предательски скользкой. Свежий ветер развел на рейде небольшую волну, не давая припою сковать его темную воду, покрытую клецками наломанных ледоколом льдин. Стоящие на бочках Золотого Рога крейсера и пароходы лениво покачивались, всем своим видом навевая тоску. Далеко, в створе входного фарватера, ломая тонкий, всего-то трехвершковый лед, медленно ползал и нещадно дымил портовый трудяга «Надежный».
Весьма элегантного вида господин, одетый в светло-коричневое драповое пальто и безукоризненно отутюженный серый в клеточку костюм явно не местного производства, прогуливался по набережной, время от времени посматривая в сторону моря. Господин имел темные, зачесанные назад волосы, крупный нос с горбинкой, резко выпяченную нижнюю губу и колючий взгляд выпуклых черных глаз.
Через некоторое время он зашел в ресторацию Самсонова, что на Светланской. В сей ранний час здесь оказался только один посетитель – пожилой, сгорбленный, но аккуратно одетый китаец.
– Здравствуйте! Простите великодушно, что прерываю вашу трапезу, – произнес, обращаясь к нему, незнакомец, сопровождая свои слова вежливым полупоклоном, – вы ли будете мастер Ляо?