А-а. Это многое может рассказать о калсидийцах, - ответил Волк-Отец. Моими глазами он осмотрел окружающую нас землю, покрытую домами и мощеными улицами, словно шрамами. - Тут совсем другой и крайне опасный вид дикой природы. Боюсь, что здесь тебе от меня будет мало толка. Будь осторожна, детеныш. Будь очень осторожна.
Калсида просыпалась. На территории всего города виднелись поврежденные участки, но в основном драконы сконцентрировали свою ярость на области вокруг разрушенного замка. Замка герцога, как сказал Керф. В памяти что-то шевельнулось. Я слышала об этом разрушении в разговоре отца и матери. Драконы Кельсингры прилетели в Калсиду и атаковали город. Старый герцог был повержен, и герцогиней Калсиды стала его дочь. Никто уже и не помнил времена, когда Калсидой правила женщина. Мой отец говорил: «Сомневаюсь, что в Калсиде установится мир, но, по крайней мере, они будут так заняты гражданскими войнами, что не станут сильно нас беспокоить».
Но я не видела никаких гражданских войн. Ярко одетые люди передвигались по мирным улочкам. Телеги, запряженные ослами или необыкновенно крупными козлами, начали заполнять улицы, и люди в свободных развевающихся рубашках и черных штанах двигались среди них. Я видела рыбу, сверкавшую серебром из пришвартованных лодок, и корабль, отбуксированный на глубину, где его паруса развевались, подобно крыльям птицы, прежде чем в тишине двинуться прочь. Я видела два рынка: один расположился рядом с доками, а другой – на широкой улице. На последнем были яркие навесы над киосками, а рынок у причала выглядел более серым и бедным. До меня доносились запахи свежеиспеченного хлеба и копченого мяса, совсем слабые, но мой рот наполнился слюной.
Я взвесила свой план изображать немую нищенку и выпрашивать еду и монеты. И подумала, что моя порванная туника, гамаши и меховые ботинки наверняка немедленно выдадут во мне иностранку среди всей этой яркой струящейся одежды.
У меня не было выбора. Можно было прятаться среди руин и голодать либо попытать счастья на улицах.
Я почистилась. Я решила стать нищенкой, но не одной из тех, которые были отвратительно грязными. Оставалось надеяться, что со своими светлыми волосами и голубыми глазами я буду похожа на калсидийку и смогу изобразить немоту. Я потрогала лицо и поморщилась, задев синяки и едва зажившие порезы. Возможно, жалость окружающих поможет мне. Но я не могла полагаться на одну только жалость.
Я сняла меховые ботинки. Этот весенний день уже сейчас был слишком теплым для них. Я вытерла и расправила их как смогла. Потом сняла обрывки чулок и посмотрела на свои бледные съежившиеся ступни. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ходила босиком. Придется привыкнуть к этому. Я прижала ботинки к груди и пошла в сторону рынка.