Он твой враг, настолько же, насколько и остальные. Если представится шанс, ты должна убить его, точно так же, как и любого из них. Если кто-то из них коснется тебя, ты должна кусаться, драться и царапаться изо всех сил.
У меня все болит. У меня нет сил. Если я попытаюсь постоять за себя, они изобьют меня снова.
Если ты нанесешь даже небольшой урон, они будут знать, что прикосновение к тебе имеет цену. Некоторые не захотят ее платить.
Не думаю, что смогу покусать или убить Винделиара. Двалию – могла бы. Но остальных…
Они ее инструменты: ее зубы и когти. В твоем положении ты не можешь себе позволить милосердие. Продолжай разгрызать свои путы. Я расскажу тебе о своих днях в неволе. Когда я был избит и заперт в клетке. Вынужден бороться с собаками и кабанами, такими же несчастными, каким был и я сам. Умирая от голода. Открой свой разум рассказу о том, как я был порабощен, и о том, как твой отец и я разорвали путы нашего плена. Тогда увидишь, почему ты должна убивать, когда представляется шанс.
Он начал, но не рассказ, а воспоминание, которое я разделила. Это было как вспомнить нечто, что знал всегда, но вспомнить обжигающе подробно. Он не берег меня от воспоминаний о его убитой семье, об избиениях и голоде и о тесной холодной клетке. Он не смягчал ни того, как сильно ненавидел своих тюремщиков, ни того, как ненавидел поначалу моего отца, даже когда тот освободил его. Ненависть тогда была его привычкой, ненависть кормила его и поддерживала в нем жизнь, когда ничего другого не оставалось.
Я не справилась даже наполовину со скрученной тканью, которая опутывала мои запястья, когда Двалия отправила Аларию привести меня к огню. Я притворялась мертвой, пока она не согнулась надо мной. Она положила руку мне на плечо:
- Пчелка?
Я перевернулась, бросилась к ней и укусила. Я схватила зубами ее руку, но лишь на мгновение. У меня слишком болел рот. Она с криком вырвала руку и отскочила.
- Она укусила меня! – закричала она остальным. – Маленькая негодяйка укусила меня!
- Ударь ее! – приказала Двалия, и Алария замахнулась ногой, но Волк-Отец был прав. Она боялась оказаться слишком близко. Я откатилась от нее, и мне удалось сесть, несмотря на протесты измученного тела. Я сверкнула на нее здоровым глазом и оскалила зубы. Не знаю, разглядела ли она это в танцующем свете огня, но близко подходить не стала.
- Она проснулась, - сообщила им Алария, будто я могла укусить ее во сне.
- Тащи ее сюда.
- Она снова меня укусит!
Двалия поднялась. Она двигалась скованно. Я сидела неподвижно, приготовившись уклониться от ее удара или при возможности вцепиться в нее зубами. Меня порадовало, что я, оказывается, наградила ее чернотой вокруг глаз и порванной щекой.