Несмотря на боль во всем теле, я медленно наклонилась, чтобы поднять ее, притворяясь, будто меня сейчас вырвет. Сидя у огня, они делали вид, что не следят за мной, как кошки, притаившиеся возле мышиной норы. Шапка была сырой, но даже сырая шерсть может согреть. Я попыталась вытрясти из нее еловые иглы, но руки слишком сильно болели. Мне стало интересно, не принес ли кто-нибудь мой тяжелый меховой плащ обратно в лагерь. Теперь, когда я встала и могу двигаться, холод весенней ночи напомнил мне о каждом саднящем синяке. Ветер достиг и коснулся моей кожи в местах, где они оторвали куски от рубашки.
Игнорируй это. Не думай о холоде. Используй другие чувства.
Я немного могла разглядеть за кругом танцующего пламени костра. Я втянула носом воздух. Возрастающая влажность земли принесла с собой богатые запахи. Я вдыхала ароматы темной земли и опавших еловых иголок. И жимолости.
Жимолость? В это время года?
Выдохни через рот и медленно вдохни через нос, - посоветовал мне Волк-Отец.
Я так и сделала. Я медленно повернула голову на затекшей шее навстречу запаху. Там. Бледный тонкий цилиндр, наполовину скрытый кусками ободранного полотна. Я попыталась наклониться, но колени подкосились, и я чуть не упала лицом вниз. Связанными руками я неуклюже подняла свечу. Она была сломана, половинки держались только на фитиле, но я узнала ее. Я поднесла ее к лицу и вдохнула запах работы моей мамы.
- Как она может быть здесь? - мягко спросила я у ночи. Я поглядела на неопознаваемые куски ткани. Неподалеку лежала кружевная женская перчатка, промокшая и заплесневелая. Я не узнала других вещей, но узнала эту свечу. Могу ли я ошибаться? Могли ли другие руки собрать пчелиный воск и смешать его с цветами жимолости? Могла ли другая рука терпеливо погружать длинные фитили в горшок с воском, чтобы создать такую изящную тонкую свечку? Нет. Это была работа моей мамы. Возможно, я помогала делать эту свечу. Как она здесь оказалась?
Твой отец был здесь.
Это возможно?
Это наименее невозможное объяснение, которое я могу вообразить.
Свечка сложилась пополам, когда я засунула ее под рубашку. Я почувствовала холодный воск на своей коже. Это мое. Я услышала, как Винделиар волочится в мою сторону. Краем глаза я видела Двалию, греющую руки над костром. Я повернула здоровый глаз в их сторону. Мой большой меховой плащ был у Реппин. Она свернула его как подушку и сидела на нем около огня рядом с Аларией. Она увидела, что я смотрю на нее, и усмехнулась. Я взглянула на ее руку, а затем подняла глаза и тоже ухмыльнулась. Ее обнаженная рука представляла из себя толстую лапу с пальцами-сосисками. Меж пальцев и в прожилках на кулаках запеклась черная кровь. Разве она не хочет промыть укус?