– Что ты должен был извлечь из этого урока? – спросил я в наступившей за этим тишине.
Его слезы пролились, когда он покачал головой.
– Я никогда не знал. Никто никогда не говорил о том, что она сделала со мной. Когда прошло два дня, я похромал в комнату целителя и ждал весь день. Другие приходили и уходили, но меня он не вызывал. Никто, даже другие ученики, не спросил, что случилось со мной. Будто этого никогда не происходило в их мире, только в моем. В конце концов, я начал выбираться на уроки и чтобы поесть. Но мои наставники презирали меня, упрекали за пропущенные занятия и лишали еды в наказание. Меня заставляли сидеть за столом и заниматься уроками, пока другие ели. В один из этих дней я снова увидел Бледную Женщину. Она прошла через зал, где мы собирались, чтобы поесть. Все остальные ученики смотрели на нее восхищенными глазами. Она была одета в зеленое и коричневое, как охотник, а ее белые волосы были заплетены сзади золотой нитью. Так красиво. За ней следовала служанка. Я думаю... оглядываясь назад, я думаю, ее служанкой была Двалия, та, которая забрала Пчелку. Один из поваров поспешил навстречу и дал корзинку Двалии. Затем Бледная Женщина вышла из зала со служанкой, несущей корзину. Проходя мимо меня, она остановилась. Она улыбнулась мне, Фитц. Улыбнулась, будто мы были друзьями. Потом она сказала: «Я. А ты нет». Потом она пошла дальше. И все засмеялись. Переворот в разуме и мыслях был хуже, чем рубцы по всему телу.
Ему понадобилась тишина на какое-то время, и я позволил ему хранить ее.
– Они такие умные, – сказал он, наконец. – Боль, которую они причинили моему телу, была лишь воротами для того, что они могли сделать с моим сознанием. Капра должна умереть, Фитц. Четверо должны умереть, чтобы покончить с разложением Белых.
– Ее слугой была Двалия? Та самая Двалия, что похитила Пчелку? – я чувствовал себя плохо.
– Я так думаю. Но могу ошибаться.
Вопрос, который я не хотел задавать, вопрос неразумный, вырвался сам:
– Но после всего... этого, и всего, что ты рассказал мне... ты вернулся с Прилкопом?
– Фитц, я был не в себе. Ты вернул меня из мертвых. Прилкоп был силен и спокоен. Он был так уверен, что сможет вернуть Клеррес на путь надлежащего служения. Он пришел из того времени, когда слово Белого Пророка было приказом для Служителей. Он был так уверен в том, что мы должны делать. И я понятия не имел, что делать с этой неожиданной жизнью, – он горько засмеялся.
– Я вспоминаю подобное время в моей жизни. Баррич принимал все решения за нас.
– Тогда ты понимаешь. Я не мог ни о чем думать. Я просто следовал тому, что он говорил нам делать, – он стиснул зубы, а затем сказал: – И теперь я возвращаюсь в третий раз. И больше всего на свете боюсь, что снова окажусь в их власти, – он внезапно перевел дыхание. Но никак не мог отдышаться. Он начал задыхаться, словно после бега. И едва смог выговорить: – Ничто не может быть хуже этого. Ничто, – обхватив себя руками, он начал раскачиваться. – Но... я... должен... вернуться... я должен... – он дико мотнул головой. – Нужно видеть! – вдруг вскричал он. – Фитц! Где ты! – он хватал ртом воздух все быстрее. – Я не чувствую... Мои руки!