— Что же ты, глупая, сделала? — осторожные прикосновения бережно укутывают во что-то мягкое и тёплое.
Я сделала что-то не так? Что я сделала? Мысли шевелятся и с трудом продираются сквозь вялость и апатию.
— Тшшш, всё хорошо, — смутно знакомый голос уверяет, что ему можно доверять. — Будет немного больно, но без этого никак. Ты только не засыпай, нельзя пока.
За что он извиняется? Почему нельзя спать? Ночь так уютна. Недоумение и ленивое равнодушие стирает жгучая волна боли, пронзившая плечо, но тут же что-то густое и приятно пахнущее травами впитывается в кожу, останавливая кровотечение.
Такой родной запах, откуда он здесь? Сознание пытается бороться с холодом. Его запах рядом, но не он.
— Отдыхай, Мира, — продолжает успокаивать голос из ночной тьмы. — Завтра подумаем, что теперь делать, а пока спи. Я присмотрю за округой до рассвета.
— Спасибо, — маленькое слово даётся с трудом, озябшие губы не желают пропускать его через себя.
— Спи, — тёплые объятья прижимают к себе и кто-то нежно касается моих губ своими, согревая дыханием, в котором отпечатался запах спелого зерна и предгрозового воздуха.
Мне не нравится вкус зёрен и озоновый запах грозы.
Сон больше похожий на горячечный бред. Холод и тепло. Болотные запахи и запахи зреющих на солнце упругих колосьев. Ночь и день. Липкий воздух топи и свежий ветер с гомоном деревенских голосов. Чьи-то руки надёжные и уверенные отдают моё тело в другие — сильные и пропахшие травами.
Так странно. Мозаика бурых листьев над головой едва различимых в неверном утреннем солнце сменилась гладкими досками потолка, что выхвачены слабым светом от свечи рядом с окном полным ночного неба. Аргор снова не прикрыл окно, он любит видеть облака при пробуждении и игнорирует приказ князя закрывать ставни каждую ночь.
— Как она? — взволнованный женский голос слабым воспоминанием приводит в чувство.
— Болота забрали много крови, но худшее уже позади, — ответ такой же тихий как и вопрос, с едва уловимыми бархатными интонациями. — Радомир нашёл её вовремя. Говорил же, что слишком рано туда идти, но понесла ведь нелёгкая.
— Главное выбрались, — успокаивающе шепчет Любава. — Надо же, девицей оказалась. Ты же знал об этом, почему не рассказал? Я бы ей худа не сделала.
— Ты бы не сделала, — ощерился заклинатель. — А молва? И так второй день крепость слухами полнится. Хорошо хоть Купава народ успокоила, знала ведь куда едет и зачем, колдунья старая.
— Не ворчи, — чуть повышает тон сестра. — Купаве всё ведомо, на то и ведьма. А ты мог и сказать. Я же ей мясо сырое с пола есть предлагала, человеку-то! Эх, ты… Всё тебе звери важнее, а до людей и дела нет.