Девушки весело щебетали, не обнаруживая ни малейшего беспокойства, на лицах родителей цвело вполне умиротворенное выражение, словно это не они отправляли сейчас своих дочерей неизвестно куда. Что это? Гипноз? Жаль, что я не могу подойти и спросить, почему они так безмятежны.
Дазган развернулся, будто почувствовав на себе мой взгляд. Чуть кивнул сопровождающим, и конвой начал оттеснять нас в сторону. Я забеспокоилась. Похоже, что мы с Рини не едем в дилижансе?
Мы покинули гостиничный двор, пройдя через кованые ворота, и почти сразу за ними я увидела закрытый со всех сторон экипаж с гербом империи на дверце. Сидевший на козлах кучер, закутанный в темный плащ, привстал при нашем появлении, всей своей позой выражая недоумение.
Перед нами учтиво распахнули дверцу кареты и откинули ступеньку, приглашая садиться. Я тоскливо вздохнула, в последний раз обводя взглядом привычный пейзаж. Всего полчаса пути — и мы будем в порту. Что нас ждет дальше? Смогу ли я выжить среди тех, кого с детства училась ненавидеть, кого боюсь до дрожи в коленях, до головокружения, до подступающей к горлу тошноты? Зачем я им? Что они увидели во мне такого, что не убили сразу и даже не посадили в дилижанс с остальными девушками? Неужели узнали во мне одну из своих? Почему тогда не сказали сразу? Столько вопросов и ни одного ответа!
Но больше собственной судьбы меня волновало другое. Как долго нам с Рини позволено будет оставаться вместе?
Даханны удалились, закрыв нас в карете и оставив в полном одиночестве, если не считать кучера, чью неподвижную спину я лицезрела через маленькое окошко в передней стенке.
Рини прижалась ко мне, точно маленький котенок, ища заботы и ласки. Я машинально потрепала ее по голове и вздохнула. Ожидание было невыносимым, лучше бы не мучали и прямо сказали, что от нас нужно. А так сиди, воображай и бойся собственной тени…
— Интересно, почему нас оставили здесь, а не с другими девушками, — задумчиво произнесла девочка. — Ты заметила, какие они счастливые?
— Да и это меня настораживает. Странно как-то.
— Почему твоя мама так поступила с нами? — Рини подняла на меня свои огромные глазищи, в которых будто застыли два горных озера с дрожащий водой.
— Она мне не мать, — глухо пробормотала я, отводя взгляд.
— Что?!
— Она сама так сказала. Сказала, что отец нашел меня в море и принес домой, как безродного щенка, которого кто-то выкинул на помойку, а он из жалости подобрал.
— Не говори так, — умоляюще произнесла девочка и взяла меня за руку. — Все же ты жила с ними столько лет.
Я горько рассмеялась. Да, жила и всю жизнь переживала, что я делаю не так? Думала, что это из-за моей внешности, из-за того, что я недостаточно красива и моя мать стесняется меня, как стесняются калеки или урода. А все оказалось намного проще.