Народу в зале суда было немного. Группа законников стояла у деревянного барьера и тихонько переговаривалась между собой; на скамьях для посетителей сидели немногочисленные родственники. Стол судьи был пуст, впрочем, как и кафедра обвинителей, и клетка, в которую усаживали подсудимых. Я решительно пробралась к первой скамье, ближайшей к клетке, надеясь расспросить хоть немного Прута. Но планам моим не суждено было осуществиться: обвиняемых ввел целый наряд стражников. Они довольно грубо втолкнули их в клетку и встали так, что подойти оказалось невозможно. Я услышала прерывистый всхлип со стороны семейства Калиш, которые присутствовали, конечно, в полном составе. Прут — его я узнала по описанию — выглядел не очень хорошо: грязный, избитый, и далеко не благоухающий после нескольких суток в камере. Но я не стала тратить силы на жалость или еще какие эмоции, а отошла в сторону и села в одиночестве.
Наконец, появился секретарь судьи, а далее зашел сам господин Гатас.
Он держался так, будто данная работа являлась для него просто скучным мероприятием, досадной помехой; неудобством, с которым приходится мириться и отрываться ради этого от завтрака. Вслед за ним зашел и Первый Прокурор Юго. Похоже, от завтрака их оторвали обоих. Меня это покоробило. Несмотря на то, что косвенно я с ними пересекалась, в лицо они меня не знали. Боюсь только, после этого дела ко мне начнут присматриваться, и, вполне возможно, чинить препятствия. Но я давно и осознанно выбрала свой путь и была уверена в его правильности. В конце-концов, их должности не вечны, а миров много.
Первым рассматривали дело об убийстве на бытовой почве. Старый тролль, исполобья глядящий на окружающих, защиту не брал и вину не отрицал. Да и был отрешен и спокоен. Задумчиво пожевав губу, судья Гатас отправил его, в наказание, на рудники. Тролль на это только пожал плечами: прожил он долгую жизнь и вполне готов был закончить её где-то в Ядерных горах.
Вторым вызвали моего подзащитного. Прута проводили к специальной скамье и приковали к цепи, втиснутой в каменные стены. Кандалы не были магическими, поскольку рассматривались дела не-магов, но тяжелые и давили своим весом на и так обреченно поникшего юношу. Я вышла вперед, чем заслужила, наконец, внимание двух тучных господ. Они не ожидали, что кто-то вступится за человека. Юго зачитывал обвинение и полный перечень доказательств и отягчающих обстоятельств. Судья лениво кивал каждый раз, когда слышал утвердительные интонации: он не слушал, значит, заранее принял решение по этому делу. Прокурор только замолчал, как судья Гатас открыл рот, чтобы огласить приговор.