"Фиг этих женщин поймешь, - подумал Евгений Александрович, уже спускаясь на свой этаж. - Такая квартирка, такая женщина, жрица божественной любви, и это животное. Этот гангстер... И эти повсеместные пятна крови. Хотя, что их понимать. Любовь, верность и спокойствие всегда там, где деньги. А деньги там, где кровь.
...Но как же она хороша! Как пластична! И как располагает к себе!"
***
Сын Смирнова, Валентин, уже разгримированный, сидел на диване и курил, пуская дым к потолку. По телевизору показывали боевик. Десяток гангстеров палили из автоматов по полицейским. Те отвечали адекватно. Дав отпрыску пятьсот долларов (деньги портя детей), Евгений Александрович спрятал кейс во встроенный шкаф и пошел вниз.
12. Помянем человека.
Машину вел Шура. Смирнов сидел сзади рядом с Пашей, всем своим видом напоминавшем сваренную брюкву. Время от времени Евгений Александрович прихлебывал водку из горлышка бутылки, обнаруженной им на сидении. Прихлебывал, чтобы не раскиснуть перед финишной ленточкой, прихлебывал и думал, что Паша уже, наверное, сотни раз ехал в машине, ехал в мыслях, ехал к неотвратимой расплате за жадность.
"А ведь жадность и ее сестры, скупость и расчетливость, - уже хмельной, философствовал он, рассматривая в окно холодную ночную Москву, - это неотъемлемая черта многих людей, желающих, может быть, неосознанно, что-то сохранить, что-то сделать...
...Это фрейдовский Эрос...
В жадности, скупости и расчетливости, в родных детях неуверенности в завтрашнем дне, очень много творческого, много жажды из меньшего, даже не из чего, сделать большее...
А щедрость - это суть первичный позыв к смерти, это Татанос, который шепчет из могилы: не надо сохранять! не надо умножать! не надо выращивать! Надо тратить, надо рассеивать, надо коту под хвост, надо ко мне!
...Скупость, расчетливость Природы, ее стремление сберечь энергию, соединяя то, что соединяется, населили Землю животными, растениями, потом появились люди, появились и начали тратить... И так преуспели в этом, что за тридцать тысяч лет истратили почти все из того, что создавалось сотни миллионов, миллиарды лет...
***
Подъехали они к пойме Пономарки в девять десять. Ко времени оживший Паша Центнер сам выбрался из машины и вслед за Шурой, светившим себе фонариком, пошел к последнему своему краю.
Смирнов, отгонявший машину в кусты, нашел их топчущимися над песчаной ямой. Глаза у бандита были жалобными. Он мысленно просил что-то у главного своего палача.
- Черт, не учел я, что октябрь на дворе! - посмотрел Смирнов в пугающую черноту природной могилы. "И не твоя могила - твоя", - подумал он