В этой связи уместно упомянуть 40-минутное выступление Сталина перед выпуском слушателей академий Красной армии, которое состоялось 5 мая 1941 года в Кремле. (Кстати, вести его запись было строго запрещено.) Из речи Иосифа Виссарионовича, традиционно насыщенной ленинскими цитатами, следовало, что Германия – основной противник Советского Союза. И среди прочих его реплик на последовавшем приеме была следующая: «Нам необходимо перестроить наше воспитание, нашу пропаганду, агитацию, нашу печать в наступательном духе. Красная армия есть современная армия, а современная армия – армия наступательная».[4]
Сегодня, когда речь заходит про этот самый трагический в истории страны период, всплывает целый ряд новых мифов и, соответственно, появляются исторические передергивания. Прежде всего это бесконечная спекуляция на тему того, к чему на самом деле готовился Сталин. Версия о превентивном ударе, в общем-то, стала привычной. По другой версии, Германия вместе с Советским Союзом собиралась уничтожить Британию. В этой связи даже цитируются письма солдат вермахта, какие-то иные документы.
И здесь нельзя не упомянуть тенденцию, набравшую обороты в последнее время. Речь идет о многочисленных гипотезах, различных новых прочтениях известных фактов, авторских интерпретациях тех или иных событий, с чем мы нередко встречаемся в книгах современных писателей. Все это, конечно, в немалой степени подчинено коммерческому интересу издателей и подогревается постоянной полемикой в Интернете, имеющей мало общего с научной историографической дискуссией. К сожалению, доходит до того, что в восточноевропейских странах некоторые учителя даже начинают выстраивать курс истории XX столетия на основе все того же знаменитого «Ледокола» В. Суворова. То, как представляются в учебниках, да и в СМИ события довоенного периода и самой Второй мировой войны, действительно является серьезной проблемой.
Однако вновь вернемся к самому страшному для нашей страны дню ХХ века. Всякий раз, когда мы говорим о 22 июня, буквально первое, что вспоминает современная аудитория, – это паника Сталина. Хотя, конечно, звучат и опровержения: в частности, что никакого шокового состояния у главнокомандующего не было и работал он чуть ли не по 20 часов в сутки. Что же все-таки было на самом деле? Испугался ли великий вождь Советского Союза или действительно трудился как проклятый все эти дни?
Определенная растерянность у главы государства, несомненно, присутствовала, что вполне объяснимо. В пользу этого говорит целый ряд зафиксированных свидетельств. Но известно, что в первую неделю войны Сталин работал весьма напряженно. Судя по воспоминаниям члена Политбюро ЦК ВКП(б) А. И. Микояна, некая тревога появилась у вождя после падения Минска, то есть не 22-го, а 29 июня. Сталин покинул Кремль и переехал на «ближнюю дачу» в Кунцево. Члены Политбюро предложили ему создать Государственный комитет обороны и взять на себя всю ответственность.