В его голосе слышится затаенная грусть. Сомневаюсь, что она это заметит.
Прошло уже две недели с тех пор, как она разговаривала со своими детьми. Сейчас у нее медовый месяц на юге Франции, с ним. Ровно четырнадцать дней назад Миранда прислала мне сообщение о том, что они только что поженились и теперь отправляются на три недели в Европу. Она обещала звонить детям через день. Я умолял ее не давать обещаний, которые она не сможет выполнить.
Миранда не позвонила ни разу.
Вместо этого ей звонит Кай.
И оставляет сообщения, когда она не берет трубку.
В таких случаях мне хочется позвонить ей и сказать: «Ты эгоистичная сука и ужасная мать», но вместо этого я отправляю ей сообщение: «Дети скучают по тебе и хотят пообщаться». Или хочется закричать в трубку: «Ты разрушила мою гребаную жизнь», но вместо этого я делаю глубокий вдох и печатаю: «Пожалуйста, позвони сегодня детям. Им нужно услышать твой голос».
Мои дети начинают чувствовать себя забытыми. Отвергнутыми.
И меня это бесит.
Кай заходит в квартиру и отдает мне телефон.
— Спасибо, пап. Я собираюсь покидать мяч.
На одной из стен здания висит баскетбольное кольцо. Я киваю, но все, чего мне хочется — это кричать. За всех нас.
Черт ее побери.
— Компания нужна? — спрашиваю я, хотя и знаю, что он ответит. Кай из тех детей, которым нужно одиночество, чтобы привести в порядок свои чувства. Мы с ним поговорим об этом после обеда.
Он качает головой и, пытаясь храбриться, отвечает:
— Нет, я хочу просто покидать мяч.
Глава 11
Скотч — напиток для стариков
Шеймус
Настоящее
Миранда вернулась с медового месяца и, судя по всему, готова лично попытаться исполнить функцию родителя.
Я сижу в машине и наблюдаю за тем, как она увозит моих детей.
Я больше не думаю о них, как о наших.
Они мои.
Я их кормлю.
Даю им кров.
Разговариваю с ними.
И самое главное – люблю. Каждую минуту каждого дня.
Она же ушла.
Она не захотела с ними жить, а меньше всего — любить.
Ее ничтожные попытки общаться по телефону были просто жалкими.
Я пытаюсь не зацикливаться на этом, иначе стану обвинять ее во всех грехах.
Больше, чем я уже это делаю.
Это изматывает меня, вытравливая доброту, которая раньше, словно кокон, окутывала мое сердце. Темное уродство ненависти пробивается даже в самые укромные его уголки, уничтожая все хорошее. Интересно, через сколько времени я превращусь в одну сплошную ненависть?
Я пытаюсь бороться с ней ради своих детей.
Но эта сука поступает подло; она дерется грязно, вонзая нож в спину любого проблеска надежды.
Я трясу головой, пытаясь избавиться от этих мыслей, и делаю несколько глубоких вдохов.