— Имеются ли у вас облагаемые пошлиной товары, господин…
— Нет, — ответил судовладелец.
— Я вас ни в чем не подозреваю, это только вопрос, — оправдывался таможенник. — По долгу службы.
— Понимаю, — оборвал его судовладелец. — Еще что-нибудь?
У чиновника слова застряли в горле. Он почувствовал: его перехитрили, по сути осрамили.
— Мой коллега… — пробормотал он. — У моего коллеги тоже возникли сомнения…
На этом для него неприятный разговор закончился. Он свой долг исполнил. Его теперь не в чем обвинить, что бы ни скрывалось во мраке неведомых решений и событий.
— В чем дело? — спросил судовладелец второго чиновника. — Вы ищете у меня опиум или кокаин? А может, у вас глаза болят, когда вы смотрите на корабль? Такое увидишь не каждый день. Или моя команда плохо себя вела? У вас есть основания жаловаться?
— Нет-нет, что вы… — пролепетал ошарашенный множеством вопросов чиновник.
— Так в чем же дело? — продолжал судовладелец. — Полагаю, я вправе подняться на борт собственного корабля? Принести парням пачку табаку? Они ведь должны как-то коротать время? Вечера становятся долгими. Можно сидеть дома и пить пунш. Дома или в другом месте. А можно радоваться, что у тебя есть корабль. Или я не прав?
— Возразить тут нечего, — согласился второй таможенник.
— Я совершенно одинок, — сказал судовладелец, — и холост.
Он движением руки отмахнулся от этого разговора.
Достал бумажник, вытащил две купюры, поманил первого чиновника.
— Приглядывайте за моими матросами, — обронил он, дал каждому чиновнику по купюре и поспешил прочь.
* * *
Таможенники почувствовали, что им оказали доверие. Теперь они вправе раскрыть свое сердце и думать по-человечески. Не всякое нарушение порядка приводят к преступлению. Один час не похож на другой, а уж души людей — тем более. Но особенное — это только обманчивый верхний спой. Внутри у всех живых созданий — одна и та же теплая тьма. Сплин ничем не хуже разума. Изящная речь так же пригодна для общения, как грубая. Когда солнце скрывается за тучами, погода меняется: ветер превращает светлое озеро в серо-зеленое чудище.
Никаких неприятных происшествий у причала не происходило. Судовладелец несколько раз принимал на борту высоких гостей. Давал им возможность полюбоваться великолепным творением старого Лайонела Эскотта Макфи. Гостям подавали коньяк в стаканах для воды. Матросы-сторожа в чистых блузах, ходившие подбоченившись, время от времени разносили бутерброды.
Видно было: судовладелец преследует какую-то цель, хоть и старается это обстоятельство скрыть. Возможно, речь идет о масштабном начинании, выгодном деле, ускользающем от глаз простака… По таким орбитам кружили мысли таможенников. Как бы то ни было, теперь личность судовладельца определенно внушала им доверие. Со временем они почти позабыли, что корабль-то построен для отдаленных и глубоких океанических вод.