— На этот раз дело идет о серьезной связи?
— Кто вам об этом сказал? Кто-нибудь из «Амазонки»? Неважно, раз я этого не скрываю. Ну что ж, господин комиссар? Представьте себе, что в тридцать четыре года я влюблена и задаю себе вопрос, не бросить ли мне все для того, чтобы выйти замуж. Я люблю заниматься хозяйством, ходить на рынок, к мяснику, в молочную. Я люблю сидеть дома и готовить изысканные кушанья. И все это бесконечно более приятно, когда ждешь кого-нибудь и накрываешь стол на двоих. Таким образом…
— Кто он такой?
— Уже не слишком молодой, сорок четыре года. Нельзя сказать, чтобы он был красавцем, но очень приятный. Со своей стороны, он тоже устал от меблированных комнат и ресторанов. Он работает в рекламе. Так как он занимается в основном кинорекламой, то ему приходится ежедневно бывать у Фукэ, у Максима, в клубе на Елисейских полях. У него было столько кинозвезд, сколько ему хотелось, но, как известно они тоже большей частью живут в меблированных комнатах и питаются в ресторанах. Тогда-то он и начал думать, что такая женщина, как я…
Несмотря на столь явную иронию, чувствовалось, что она влюблена, возможно, даже страстно.
— Я только что от него, и мы решили сегодня пообедать вдвоем. Мне уже пора накрывать на стол. Если вы еще хотите задавать мне вопросы, пойдемте со мной. Я могу одновременно работать, слушать вас и вам отвечать…
— Я спрошу у вас только его имя и адрес.
— Он вам нужен?
— Не исключено.
— Жак Сенваль, улица Понтье, 23. Жак Сенваль не настоящее его имя. В действительности его зовут Артур Бакэ, но это не слишком звучное имя для агента по рекламе. Вот почему он взял псевдоним.
— Благодарю вас.
— За что?
— Вы меня так мило приняли.
— Ну что вы! Вы даже отказались выпить стаканчик! Правда, у меня в доме не так уж много выпивки. С меня хватает, что я всю ночь вынуждена пить шампанское. Чаще всего я делаю вид, что пью, и выливаю остатки в мойку.
Этой женщине было еще интересно жить.
— Простите, что я не плакала. Возможно, это следовало сделать, но у меня не выходит. Мне не терпится узнать, кто убил Леонара.
— Мне тоже.
— Вы мне скажете?
— Обещаю.
Казалось, они уже стали сообщникам», потому что в конце концов на лице Мегрэ появилась такая же беспечная улыбка, как улыбка полной женщины в пышном, шуршащем пеньюаре.
Выйдя на площадку лестницы, он задержался, поджидая лифт. Лифт поднимался снизу и остановился как раз на этой же площадке; из него вышел мужчина с темными волосами, уже редеющими на висках. На нем был светлый плащ, а в руке он держал коричневую шляпу.
— Простите, — пробормотал он, проходя мимо комиссара. Мужчина оглянулся и снова взглянул на Мегрэ, как будто его лицо тоже было ему хорошо знакомо.