- Ох, Эланис, за все эти месяцы во дворце ты уже могла бы чему-нибудь да научиться.
Она отпускает мою руку, и я с громким стоном прижимаю ее к груди. Меня тошнит от запаха собственной крови, но я заставляю себя поднять глаза и встретиться с холодным, равнодушным взглядом Оракул.
Все, что только что произошло, не укладывается у меня в голове. Оракул - синоним медитации, самый спокойный и рассудительный человек, который мне встречался во всем этом дворце, устраивает мне такое испытание?
- О, я вижу этот взгляд, - усмехается она. - Уже считаешь меня монстром?
- Зачем вы это сделали? - с трудом хриплю я.
- Это одна из моих методик - я обучаю через боль. Самый действенный способ, когда обычные тренировки оказываются бесполезными.
Я тяжело дышу, и собственные слова сжимают мне горло:
- Они не бесполезны. Вы просто не дали мне шанса, прежде чем вцепиться мне в кожу!
Оракул смотрит на меня с примесью неожиданного презрения. Теперь-то до меня доходит, что она, несмотря на все ее показное спокойствие, понимает только силу.
- Скилар смог побороть меня через месяц после своего нахождения во дворце. Ева - через три недели. Давина - через одну. Ты отстаешь по всем параметрам, Эланис, и то, что ты не хочешь здесь находиться, не оправдывает тебя. Если через неделю ты не покажешь мне результатов, я сообщу королю, что от тебя нет никакого толку, и ты станешь работать обычной служанкой.
- Может, работать обычной служанкой лучше, чем быть живым щитом короля, - злобно выплевываю я.
- Решать тебе.
Она протягивает мне рапиру, валявшуюся возле ее ног, и я медленно беру ее уцелевшей рукой. Оружие рядом с этой женщиной мне бы точно не помешало.
Больше Оракул не произносит ни единого слова - она поправляет полы своего плаща и покидает зал тренировок. Я не успеваю ни прийти в себя, ни перевести дух, прежде чем вместо нее передо мной появляется Эйдан. Я ловлю себя на полной облегчения мысли, что у него темно-карие глаза, а не голубые, а то я не смогла бы провести еще хоть минуту, глядя в эти две бездны.
Он смотрит не на меня, а на кровь на моей руке, и хмурится, но не произносит ни слова. Вместо этого он достает из кармана белоснежный платок и молча предлагает его мне.
Я без всякого выражения смотрю ему в лицо, и враждебно прижимаю руку к черной кофте. Пусть заставит меня поверить в то, что ему было не наплевать на то, что здесь происходило, и он целиком не одобряет методы своей мамы. Пожав плечами, он прячет платок обратно в карман.
- Я слышал, как вы кричали, - глядя на меня с чуть заметным неодобрением, резюмирует Эйдан.