Мы шли за вооргом, по яркому следу, похожему на расплескавшиеся чернила. Грязные разводы темной энергии опутывали ночные улицы сетями охоты. Монстр собирался питаться, как следует, а мы - уничтожить паразита на теле города.
Машина Зандры летела бесшумно и быстро, в пестром рое таких же светлячков-автомобилей. Луна терялась, звезды скромно прятались - их забивали вычурные огни столицы. Витрины, окна, рекламные брендмауеры, высокие одноглазые жерди фонарей - феерия красок, света и безвкусицы отодвигала на второй план небесные светила.
Охотники сидели в просторном салоне, ждали схватки и старательно прятали страхи. Пель не боялся, он любил приключения, особенно те, что связаны со смертельным риском. Кузен слишком долго пожил на этом свете, чтобы бояться распрощаться с жизнью и не заскучать за однотонные столетия рирра. Магнолия определенно ему понравилась, но я дал знак, что пить ее нельзя, показал, что Чернобровая под моей защитой.
Еслена сидела совсем близко, так близко, что я чувствовал ее тепло боком. Оно предательски впитывалось в тело, и тело реагировало так, как совсем не хотелось бы.
Брюки стискивали титановыми доспехами, боль в паху разливалась по ногам, дергала и тянула, отвлекая от миссии. Я ежеминутно менял позу, радуясь, что свободная шелковая туника скрадывает очевидные изменения тела. Да Еслена и не обращала внимания. Даже не знаю - радоваться этому или огорчаться, но она ни разу не взглянула на меня ниже пояса. Магнолия оценивала всегда сверху вниз, каждую выпуклость обводила взглядом. Еслена всегда смотрела в глаза, будто читала там как в открытой книге. Если бы так… Она бы мне верила, так как доверял ей я - безоглядно и без вопросов. Подставил бы спину даже под кинжал. Ну хочется - режь, значит, так выпала карта.
Я, как и Пель, подышал достаточно много столетий. Развлечений нахлебался больше чем воды утопленник. Я хотел лишь одного - ответного чувства, ласки, пусть ненавязчивой, но от самого сердца. И вот этого она мне ни разу не давала. Все, что я получал, было украденным, подаренным, не потому, что ей очень хотелось, лишь оттого, что вымолил, уговорил. Я это понимал прекрасно, отчетливо. Знал, что время мое на исходе. Если она не поверит, не проникнется, я разложусь после битвы с древними. Нет, я не стану искать секса на стороне, пить гормоны, от которых воротит, изменять моей женщине. Звучало глупо, не совсем по-мужски, но я так чувствовал, и иначе не получалось. Вроде бы человеческие мужчины легко пускались в однодневные адюльтеры - «сбрасывали напряжение», «добавляли в жизнь перчинки». Я не очень понимал их позицию. Возможно, потому что через мои руки, губы и тело прошло слишком много чуждых мне женщин. Я нахлебался ими сполна. Меня любили и боготворили, бурно отдавались с пылом и страстью, принадлежали, не скрывая желаний. Я столько женщин видел в постели и столько поз перепробовал в сексе. И все это выглядело чистой механикой - я делал то, чего требовал голод, повиновался его смертоносному дыханию.