Старший спецназовец вышел из кабинета, оставил дверь приоткрытой, вытащил из кармана ключ от наручников, посмотрел на меня, убедился в том, что я уже без них, и убрал его. Этот ключ был никелированный, блестящий. А вертухаи давали ему свой, черный, оксидированный.
После чего спецназовец кивнул мне, показал подбородком на дверь и заявил:
— Заходите, вас там ждут.
Взгляд спецназовца, брошенный из-под маски, почему-то вдруг показался мне знакомым, хотя я и был уверен в том, что мы никогда раньше не встречались. А его вежливость меня просто вдохновляла. Совершая побег, я не стал бы убивать этого чертовски приятного человека.
Кабинет был немаленький. Он раза в три превосходил размерами самые крупные подобные помещения в штабном корпусе городка спецназа ГРУ.
За большим столом сидел аккуратный человек средних лет с лисьим хитрым лицом и каким-то неуловимым скользким взглядом. Если бы я, профессиональный разведчик, попытался описать этого человека, то скорее всего не нашел бы слов, подходящих для этого. Конечно, я сумел бы сделать фоторобот, но не уверен, что результат моих усилий оказался бы удовлетворительным.
Я подумал, что у такого типа и голос должен быть неприятным и скользким. Но заговорил вовсе не он.
Как только я шагнул к столу, у меня за спиной раздался знакомый голос:
— Утро доброе, Максим Викторович. Хотя я, наверное, тороплюсь. До рассвета еще несколько часов. Но я все равно рада тому факту, что вы смогли дожить до этого момента.
Я бросил взгляд через плечо. От стены в мою сторону шагнула Альбина Борисовна Самокатова.
— Да, как-то умудрился, — сдержанно ответил я. — Ко мне в камеру какого-то знаменитого бойца смешанного стиля подсадили. Но он почему-то повесился недавно на оконной решетке.
— Интересно знать, что у этого бойца найдут патологоанатомы на вскрытии.
Голос у человека, сидящего за столом, оказался далеко не таким отвратным, как его внешность. Он даже в какой-то степени мирил с ней.
— Он в камеру поступил с выбитым нижним синовиальным суставом пястной кости на левой руке. Он сказал мне, что одним ударом убил полицейского.
— Врал безбожно. Просто нокаутировал, — уточнил человек, сидевший за столом, и осведомился: — Что у него еще появилось? Дополнительно?..
— А он проходил медицинское обследование, перед тем как его ко мне в камеру засунули?
— Халидов настоял на проведении полного обследования. Товарищ подполковник скорее всего предвидел такой вот неприятный оборот дела, — сообщила Самокатова.
— Тогда покойника припишут мне, — сделал я вывод. — У него появились несколько разрывов синовиальных суставов на кисти правой руки. Это после того как я правильно подставил ладонь под его удар. Еще перелом челюсти. Это когда он зачем-то боднул подбородком мое колено. Довольно странный метод ведения боя, даже для смешанного стиля. Скорее всего, перелом множественный. Никак понять не могу, с чего это он взялся за это глупое дело, начал челюстью бодаться. Я думаю, присутствует серьезное сотрясение мозга, вот только не знаю, можно ли определить его у трупа. Переломы — это да, без проблем, а вот сотрясение?.. Разве покойников тошнит? Но дело не в этом. Я спокойно спал, никого не трогал. А этот самый боец, несмотря на травмы, попытался надеть мне на шею ремень, который надзиратели почему-то не изъяли у него, и задушить. Я, сами понимаете, вынужден был принять ответные меры. В результате классического удушающего приема наступила полная асфиксия. Я просто удивился, как после всего этого человек еще умудрился повеситься на своем собственном брючном ремне. Видимо, умом тронулся в результате сотрясения. Когда с людьми такое случается, они боли не ощущают.