— Прижимайте сами. Вы лучше меня чувствуете, сколько еще нужно.
Я прижал. Давил сильно. Когда сам себе боль доставляешь, она не кажется такой острой.
Гример заглянул ко мне в пасть и заявил:
— Все, хватит, уже держится. Силикон через вату выдавился, и трубочки прилипли к деснам. Теперь будут держаться. Посмотрите в зеркало.
Я посмотрел и не узнал себя. Раньше у меня, почти как у профессионального спортсмена, торчали скулы. Щеки были впалыми настолько, что это мешало при бритье. Сейчас они выровнялись, лицо округлилось, стало по-детски добродушным, совсем не отвечающим моему достаточно жесткому характеру.
— Вы, товарищ капитан, запоминайте лучше, что я делаю. Я не смогу каждый день приезжать к вам для повторения своих действий.
— Я запомнил. Только для исполнения мне нужны материалы.
— Я вам оставлю, — пообещал Анатолий Константинович.
Следующим этапом обработки лица стал лак, который гример кисточкой нанес мне на лоб. Брови у меня и без того обычно слегка приподняты. Эта привычка выработалась на занятиях по рукопашному бою. Тут требуется всегда внимательно смотреть за противником, не закрывать глаза даже тогда, когда он наносит тебе удар или ты атакуешь сам. Но теперь, после нанесения тонкого слоя лака, сразу стянувшего кожу, лоб стал морщинистым, брови поднялись еще выше.
После чего гример предложил мне сменить цвет глаз и выложил на стол несколько коробочек с контактными линзами. В их крышки были вставлены соответствующие картинки.
Родные глаза у меня всегда были серые, почти стальные. Я сначала выбрал темно-карие, потом глянул на майора Алексеенко и решил сменить линзы, захотел иметь ярко-синие глаза, такие же, как у него.
Гример не возражал. Он только подробно объяснил мне, как вставлять линзы и хранить их, сняв на ночь.
После чего старик достал из второго кейса несколько париков и разложил их на столе начальника штаба. Я выбрал самый короткий, с сединой, которая смотрелась естественно и должна была хорошо сочетаться с щетиной того же отлива. Гример научил меня пользоваться специальным клеем для парика.
Последним штрихом стал лист бумаги, похожей на кальку, с каким-то замысловатым цветным орнаментом.
— Замачиваете на пять минут в крутом кипятке, потом вытаскиваете пинцетом, стряхиваете капли, накладываете на предплечье и как можно плотнее прижимаете полотенцем. Отрываете бумагу за уголок, и на руке у вас остается татуировка. Но предупреждаю, что держится она не более десяти дней. Затем смоется без остатка горячей водой с мылом.
Майор Алексеенко увел гримера.
Я позвонил начальнику штаба и сказал: