— Так ты не пьешь моих снадобий? — грозно шевеля бровями, возвысил голос мастре.
Паж непонимающе смотрел на него.
— А зачем?
— Вот глупый мальчишка! — Лекарь побагровел. — Мои снадобья не только облегчают боль, но и оказывают благотворное воздействие на селезенку, в коей, как это совершенно точно установил профессор Адикам, и сосредоточена бо́льшая часть жизненной силы человека. Именно благотворное воздействие на селезенку ускоряет выздоровление.
— Так у меня ведь все уже зажило и срослось, — отозвался паж, — только неправильно. Вон как ступню перекосило, — он вздохнул, — верно, наново ломать придется…
— Что-о-о? — Мастре Эшлиронт даже опешил. Этот… сопляк посмел в его присутствии пропагандировать самые гнусные предрассудки, свойственные деревенским знахаркам и безграмотным полковым костоправам, с темнотой и дремучестью которых следует не жалея сил бороться каждому истинному ученому! — Да ты понимаешь, что говоришь, бестолочь?
Паж недоуменно воззрился на раскипятившегося лекаря.
— Сам господин Эжервал, великий ученый и естествоиспытатель, установил, что природа человеческого организма не предусматривает никаких неправильных срастаний. Наоборот, кости после поломки следует возложить в возможно большей свободе, дабы не затруднять естественные циркуляции природных эфирных токов. Твоя нога срослась так, как и должно было произойти вследствие ее природы. И ежели ты не научился ею пользоваться, это результат твоей собственной лености и привычки к безделью. — Мастре Эшлиронт наставительно вскинул палец к носу пажа. — Запомните, юноша, природа сама знает, что лучше нашему организму, и долг каждого ученого всемерно способствовать естественному, природному течению выздоровления. Понятно?
Паж несколько мгновений всматривался в мастре Эшлиронта каким-то странным, совсем не юношеским взглядом, какового у столь молодого человека просто не могло быть, потом медленно кивнул:
— Конечно, мастре.
— Тогда возьмите и немедленно начинайте принимать, — сварливо завершил разговор мастре Эшлиронт. — Я назначаю вам двойную, нет, тройную дозу снадобья.
— Но… вы же сами говорили, что долг ученого — способствовать естественному, природному…
— Боль не есть естественное состояние организма. Поэтому всемерное облегчение боли как раз и является целью любого настоящего врача-ученого. Именно на борьбу с нею и должны быть направлены все его силы и умение, — вновь наставительно произнес лекарь, а затем, осердившись, заворчал: — И прекратите пререкаться. Мне лучше знать, что вам до́лжно делать, а что нет. Извольте неукоснительно выполнять мои предписания, или я немедленно доложу герцогине-матушке, что вы отказываетесь следовать моим рекомендациям и посему я вынужден снять с себя всякую ответственность за ваше самочувствие.