Они лежали на мягкой широкой волне, как на прохладных простынях. Время от времени Шулькин подымал голову, чтобы лучше слышать реплики Елисея, от этого тут же тонул, снова вскарабкивался на волну и снова отлеживался, расставив руки для равновесия.
— Ну как? Соглашаешься? Денег на расходы мы тебе, конечно, дадим.
Леська думал об Алле Ярославне.
— Конечно, если ты боишься, тогда не надо.
— Боюсь, но не белогвардейцев.
— А кого же?
— Родителей этой девушки. Ведь она утопилась из-за меня.
— Ах, во-он что! Я тебя понимаю. Я бы тоже боялся. В таком случае нет разговора.
— Я поеду в Саки!
Когда Елисей рассказал Алле Ярославне о новом задании, она спокойно произнесла:
— Я запрещаю тебе это делать.
— Как запрещаете?
— Ты, кажется, считаешь меня своей женой?
— Да.
— Ну, так жена твоя тебе это запрещает.
— Но почему?
— Тебя арестуют, а Богаевского с нами нет. Апеллировать не к кому.
— У меня такая ничтожная роль, что едва ли меня схватят.
— Но если роль так ничтожна, пускай ее исполнит кто-нибудь другой.
— Другому нельзя: у меня связи.
Пауза.
— Сколько дней может продлиться операция?
— Не знаю. Но, во всяком случае, дело затяжное.
— Значит, я останусь одна?
— Я буду наезжать: это ведь всего 16 верст от Евпатории.
— А если твое незримое начальство тебе этого не позволит?
Леська молчал.
— Молчишь? Борешься между любовью и долгом? Решаешь проблему Шиллера?
Елисей молчал.
— Ну, что ж. Решай. А я в сторонке подожду.
— Алла! Дорогая! Неужели вы не хотите понять…
— О чем ты? Я все понимаю.
— Я люблю вас, Алла!
— Благодарю. Глубоко тронута.
— Вы иронизируете?
— Нисколько. Но ты думаешь только о себе.
Леська молчал.
— Ну как? — спросила она после паузы.— Принял какое-нибудь решение?
— Я ничего не решал… Я пришел к вам, чтобы сказать, что я еду.
— Но ведь я прошу тебя не ехать.
— Не могу.
— Несмотря на мою просьбу?
— Да.
— Молодец. Уважаю тебя за это. Ступай, закрой дверь.
Леська кинулся к двери, захлопнул ее и собирался повернуть ключ.
— Ты меня не понял, Бредихин. Я имела в виду, что ты закроешь дверь с той стороны.
— Что вы, Алла.
— И никогда больше здесь не появишься.
— Но почему так жестоко? За что?
— Я не привыкла, чтобы мной швырялись.
Карсавина повернула голову к балкону и глядела на море.
Леська не знал, что сказать, что сделать. Все слова сейчас ничего не стоят.
— Ты еще здесь?
— Да…— хрипло ответил Леська.
— Уходи!
— Алла!
— Уходи, я сказала.
Голос Елисея стал тверже:
— Хорошо. Уйду. Но надеюсь, что вы никому не расскажете о той тайне, которую я вам сообщил?
— Можете быть спокойны.
Елисей постоял, потом медленно начал отходить к двери в надежде, что Алла Ярославна его вернет.