– А куда это пропал мой племянник?
– Смею полагать, друг мой, что он читает Ирмине один из своих сонетов. И, как видно, это долгий сонет, а она слушает его с большим удовольствием.
Мельхиор от души рассмеялся.
– Спасибо, Катерина, что ты не забыла о моём племяннике, когда я сам, стыдно признаться, забыл. Тем больше я восхищаюсь твоей чуткостью.
Катерина велела принести кофе и сладкое вино, и они спокойно ждали возвращения Хайнца, который вскоре тоже появился, красный как пион, и отводящий глаза под насмешливым взглядом дяди.
Катерина, отчасти для дела, отчасти для развлечения, заговорила когда-то небольшой золотой медальон. В нём была лишь капля истинной магии. Он должен был помогать в преодолении робости, заставлять людей внимательнее прислушиваться к его владельцу, а женщин - смотреть на него немного более приязненным взглядом. Эта безделица ничем не помогла бы неотёсанному простаку, но юноша, подобный Хайнцу Риттеру, мог извлечь из него определённую пользу, если только поможет ему своим очарованием и талантом. И теперь она решила ему его подарить.
– У меня для вас подарок, господин Риттер, – сказала она тепло. – Это всего лишь скромный медальон, но носите его на груди и помните, что я искренне желаю вам удачи во всех ваших начинаниях. А когда императорский театр поставит вашу первую пьесу, не забудьте меня пригласить. – Она улыбнулась.
Юноша поднял голову, будто ожидая увидеть на лице женщины ироничное или пренебрежительное выражение, но увидел лишь искреннюю симпатию.
– Спасибо вам, госпожа, я не забуду вашей доброты, – сказал он, опустив глаза, и Катерина заинтересовалась, думал ли Риттер только о медальоне и только ли за этот подарок её поблагодарил.
* * *
Старая ведьма жила в лачуге, притулившейся к городской стене Кобленца. Всё её имущество составляла лишь эта сколоченная из дерева двухкомнатная избушка, стоящая в окружении домов, где обитали всякие отбросы, с которыми честный, порядочный кобленецкий горожанин не хотел бы иметь ничего общего. Катерина появлялась там только после захода солнца, хотя подобная прогулка в опасном районе всегда вызывала в ней страх. Безусловно, перед каждым таким походом она окружала себя защитным заклинанием, служащим для того, чтобы встреченные люди не обращали на неё внимания, но для безопасности она прятала в складках платья кинжал с отравленным лезвием и мешочек шерскена. Она терпеть не могла иметь дело со зловредной старухой, но отдавала себе отчёт, что никто кроме неё не обучит её тайнам тёмного искусства. Уже сейчас она без труда замечала, сколь огромные сделала успехи, используя знания, скрытые под этим безобразным черепом, поросшим серыми, грязными клоками, среди которых сновали напитые кровью вши. Катерина не выносила трупного, гнилостно-сладкого запаха, который окружал её, словно саван, не выносила паразитов кишащих под никогда не стираными одеялами, не выносила закопчённых, лишённых окон стен и гнилого пола. Не выносила вони, бьющей из вырытой в земле дыры, в которую старуха справляла свои потребности. Всегда, вернувшись домой, она приказывала сжечь одежду, в которой она была в доме ведьмы, и просиживала часами в ванне, оттираясь губкой, а потом умащивая тело ароматными маслами. И, в конце концов, казалось, что вонь грязи, старости и гниющих отбросов исчезает, побеждённая сладким запахом роз и корицы.