Служанка фыркнула смешком и выбежала из будуара, захлопнув за собой дверь.
Катерина ещё долго слышала, как Ирмина самозабвенно хохочет.
– Что её так развеселило? – Герсард нахмурил брови. – Впрочем, неважно. – Он глубоко вздохнул и хлопнул в ладоши. – Я теперь свободен! Наконец-то я избавился от этого бешеного пса.
– И у стен есть уши, – заявила Катерина ледяным тоном. – Проявляй свою радость ещё безудержней, и ты отправишься доживать свой век в монашеской келье.
– Хорошо, хорошо, я буду осторожен, – беззаботно ответил он. – Ты не поверишь, если я скажу тебе, какой я непревзойдённый актёр.
«И впрямь, не поверила бы», – подумала Катерина.
– Кто-то станет архиепископом вместо этого старого мерзавца, но за трёх кандидатов я буду горой. Один мой родственник, второй был другом моего отца, а у третьего только пьянки и любовные утехи на уме. Рассказывают, как в Ватикане он устроил вечеринку, на которую пригласил пятьдесят искуснейших в своём деле шлюх. А когда их перетрахал, то снял пятьдесят других. Он даже выписывал шлюх из Флоренции, Венеции и Генуи, как только узнавал, что какая-то из них особенно хорошенькая или знает исключительно замечательные трюки.
– Что ж, – пробормотала Катерина. – Интересной обещает стать жизнь в Кобленце со столь одухотворённым пастырем.
– Главное, что мне, наконец, улыбнулось счастье. Ха! – Он радостно потёр руки. – Ещё год-два, и я буду ходить в епископской митре. Лишь бы только мне дали какую-нибудь богатую епархию. Но пока иди сюда, моя красавица. Встань на колени перед своим будущим епископом, а? Поиграй с его посохом, хм...
Катерина усмехнулась и занялась развязыванием Герсардова пояса. Несколько молитв спустя они перешли в спальню, где каноник провёл следующую пару часов, но Катерина отчётливо видела, что мыслями он находится в другом месте, и что его что-то беспокоит. В конце концов, он встал, оделся и накинул на плечи плащ.
– До свидания, Катерина, – сказал он без обычной сердечности в голосе. Женщина ясно видела, что он избегает встречаться с ней взглядом.
– До среды, не так ли? – Спросила она.
– К сожалению, – ответил он, глядя в сторону, – новые обязанности, новые задачи, а из-за этого остаётся всё меньше и меньше времени, чтобы потворствовать собственному удобству и собственным удовольствиям. Так уж устроен мир, что некоторые должны пожертвовать собственным благом ради блага общего...
– Ты не проповедь читаешь, – перебила его Катерина. – И запомни, что я никого не неволю, чтобы он был моим гостем, и никого также не неволю, чтобы он хотел быть моим другом.