Вера подозрительно, сквозь слезы и слипшиеся ресницы, поглядела на таблетку и сшибла ее щелчком на ковер. Воду же, громко глотая, выпила:
— Это вам так не пройдет, Василий Ефремович, меня будут искать, найдут.
— Вот вот, хорошо. — Ягов успокаивающе кивнул. — А мы как раз посмотрим, как тебя будут искать, кто тебя будет искать и зачем. Все, до свидания, мне сегодня еще надо повидаться и переговорить с нужными людьми. Да, меня ты в эти дни вряд ли увидишь, но мне будут докладывать о твоем поведении. Поэтому постарайся меня не сердить. Я к тебе отношусь с большой симпатией. С большей, чем ты себе даже можешь представить. Ну, все, мне пора…
Он потрепал съежившуюся девушку по волосам и пошел на кухню.
— Кононов, хватит жрать, будто тебя никогда не кормили! Поехали! Горелов, ты тоже будешь нужен. Все!
Ягов направился к выходу. Дожевывая и хлопая на прощание громилу Валеру по спине, Кононов и Горелов поспешили вслед за шефом. Давясь помидором, Кононов прошептал, наклонившись к аналитику и отпихивая в сторону его портфель, бьющий по колену:
— Слушай, а зачем он все таки ее упрятал в этот дом отдыха? Психотропное зачем?
— Для того, балда, чтобы спровоцировать тех, кто собирает информацию о нашей канторе. Чтобы они начали Веру разыскивать, а мы их выявили, засекли… А реланиум, чтобы спокойно себя вела.
— У, Горелов, голова у тебя работает…
— Да ладно. А ты лучше болтай поменьше, а то шеф поймет какой ты тупой, и выгонит с работы.
— Ну, ты, головастик, не очень то! — Кононов замахнулся, но осекся, когда Ягов, первым войдя в лифт, оглянулся на него. Глаза у шефа были грозные и одновременно довольные.
— Итак, как говорил незабвенный Бендер, заседание продолжается, то есть, скорее, даже начинается. Горелов, ты разбираешься в картах?
— Конечно, Василий Ефремович. — Математик угодливо изогнулся.
— А немецкий знаешь?
— Достаточно хорошо.
— Прекрасно, тогда нажимай на кнопку, только не запачкайся, кто то всю панель оплевал.
Ягов брезгливо отстранился от стенки лифта.
— Спасибо, вижу. И кнопки сожжены спичками… Ну и страна, все только и делают, что гадят…
— Да это мальчишки балуются, — оскалился Кононов, разминая в пальцах сигарету.
— Спи, Аннет, спи… — Хорст Фромм вылез из под одеяла и успокаивающе поцеловал жену, когда она повернулась к нему, порозовевшая ото сна, с отпечатавшимися на щеке складками наволочки.
— Ты сегодня поздно? — Аннет сладко зевнула и сонно потянулась к Хорсту за новым поцелуем.
— Не думаю, скорее всего к пяти часам уже вернусь, — ответил он, мягко отстраняясь. Затем сунув ноги в тапки и, придерживая перевязанную правую руку, прошел на кухню. Сварил кофе, похрустел маисовым печеньем.