Машина тем временем шуршала по брусчатке, поднимаясь на Садовое кольцо. Ягов повернулся к Могилову:
— Что ты можешь сказать по поводу парня?
— Сейчас ничего. Его пасли Лузга, Паршин и двое моих парней из новеньких. Ничего особенного. Парень как парень. С заскоками, правда. Вроде того, что идет, идет по улице и вдруг прислоняется к стене и стоит минут двадцать с закрытыми глазами. Или завалится в какой нибудь затрапезный кинотеатр типа «Повторного фильма» на Никитских и спит весь сеанс.
— А может, он таким образом выявляет слежку? — нахмурился шеф.
— Да нет, ни черта он за четыре дня не заметил, ходит весь в себе, словно чего то вспоминает, а вспомнить не может. Дома у него, как вы приказали, Лузга уже пошарил. Там мебель — рухлядь, в шкафах в основном старые потрепанные вещи, стены изрисованы, будто в подворотне, книг много, в основном довоенного издания. Никаких черновиков, всякого рода записок, похожих на отчеты, нет. Только ученические тетради. Студент он. Правда, за время наблюдения в институте ни разу не был, зато постоянно без видимой цели слонялся по городу.
— С кем встречался, разговаривал на улице или где нибудь еще?
Могилов задвигал бровями, пытаясь припомнить что нибудь в этом роде:
— За все это время общался только с матерью да в магазине… Ну, там сказать, сколько чего кассиру. Ах да! Вчера на улице встретил одну девку из своего института. Вместе пошли к нему домой.
— Чем занимались? — Ягов чуть приоткрыл окно. В салон ворвался вечерний воздух, перемешанный с выхлопами автомобилей, плотно, бампер к бамперу, идущих по Садовому кольцу.
— Трахались, наверное. — Могилов хлопнул водителя по плечу: — Давай по разделительной!
Черная «Волга», включив сирену, вырулила на середину магистрали и пронеслась мимо автомобильной пробки, образовавшейся у тоннеля под Калининским проспектом. Потом выскочила на встречную полосу справа от спуска в тоннель и свернула на Калининский мимо отдавшего честь постового ГАИ. Ягов недовольно скривился:
— Ваши штучки с сиреной и номерами КГБ на машине когда нибудь сослужат вам плохую службу, смените их и прекратите использовать сирену. По крайней мере, на время операции «Проволока».
— Будет сделано, Василий Ефремович! Но мы, кажется, приехали.
На площадке двенадцатого этажа их встретил Лузга и громила Валера, оставленный Яговым приглядывать за Верой Крайман.
На его скуле был кровоподтек, который он старательно прикрывал платком.
Могилов, первым выйдя из лифта, кивнул на приоткрытую дверь квартиры:
— Он уже там?
Валера, прикрывающийся платком, кивнул и пошел вперед. Ягов и Могилов двинулись за ним в прихожую, по испачканному уличной грязью половику. Затем прошли по коридору и через две комнаты, открыв металлическую дверь, оказались в соседней квартире, окна которой, как и в первой, были забраны мелкой стальной сеткой. Но в отличие от той квартиры, где содержалась Вера Крайман, здесь не было обоев, мебели, люстр и картин. Вдоль стен громоздились стеллажи со множеством коробок из под импортных консервов, спиртных напитков, печенья, конфет, радиоаппаратуры, сигарет.