- Ты, добрый человек, могешь ходить, - сказал стражник Йорвину.
- Нет уж, - ответил он. - Без моих друзей мне там делать нечего.
- Ну, как хош, мил человек, выбирай друзей лутче, в следщий раз, - стражники опустили арбалеты и, сделав лица попроще, скрылись в караулке.
А снег все шел и шел. И не просто шел, он валил с такой силой, что казалось, небо трещит по швам, и на землю падают его обломки и крошево. И это крошево подгонял неистовый ветер, который вполне мог бы поколебать недобросовестно сделанную крышу.
- И что дальше? - спросил Юрки, когда они скрылись из виду караульных.
- Я не знаю, - сокрушенно пожал плечами Йорвин. - Правда, не знаю. Наверное, было ошибкой тащить вас с собой. Я как-то не подумал, какую реакцию вы можете вызвать у людей. Для меня мы все под лунами равны. А для этих вахлаков некоторые сильно равнее, - Йорвин вздохнул и поежился. Его одежда неплохо согревала, но ветер такой силы сводил все тепло на нет.
Из-за тучи снега на тракте показалась повозка, накрытая тентом. Старый возница остановился около морферимов и уставился на них, разинув беззубый рот. Когда на него уставились четыре пары нечеловеческих глаз, возница опомнился. Он достал что-то из кармана, подул, потер об тулуп и сунул в рот, делая вид, что кроме снежинок ничего мимо него не пролетало.
Возница мусолил во рту непонятную съедобину, пока со смежной тракту тропинки не вышел еще один человек. Ни Йорвин, ни морферимы такого человека раньше не видели и не увидят больше нигде. Он был горбат, но отличался внушительным ростом и телосложением. Его руки были огромными как у Торвальда и Тулбора вместе взятые, и при всем при этом нечеловечески крупные ладони с неимоверной толщины пальцами. Таким ручищам, пожалуй, позавидовал бы и самый крутой гном - горняк. Этот человек был явно немолод. Волосы у него были русые с проседью на лбу и висках, курчавящиеся и нечесаные. Когда порыв ветра сдул волосы с его лица, у Йорвина отвисла челюсть. Его правый глаз был вдвое больше левого - совершенно нормального по размеру. Его нос был похож на орлиный клюв, губы тонкие, чуть презрительно скривленные, челюсть, мощная и широкая, венчалась гордым выдающимся подбородком. На горбуне была шуба на овечьем меху, льняные шаровары и чеботы из сыромятной кожи. С собой он вез биндюгу на корабельном шкоте.
- Ну, отойдите, что ли, - сказал он морферимов скрипучим, как старый пол, неприятным голосом, с едва проступающей нервецой. Морферимы дружно подчинились.
При виде горбуна, возница слез с повозки и принялся развязывать узлы на тенте.